Имперский вояж

Правда, додумать мысль не дала Ди. Она таки нашла какую-то коммуникационную лазейку, через которую протиснулся системный дроид, а потом и способ подключения нашелся. Короче, на рожон решили пока не лезть. Это всегда успеется, а вот попробовать взломать управляющую систему гораздо интереснее. Лучше получить работающее оборудование, чем потом ковыряться в обломках, разбираясь, что это было, как работало и какую функцию выполняло. Чего ж не подождать? Хотя парень и сомневался, что такое возможно, но чем черт не шутит. Получится? Замечательно. Нет? Ну, дык, чай, ломать-то не строить. Опыт имеется. Посмотрим, что из этой затеи выйдет. Вдруг да и выгорит что. Ди на этом деле собаку съела. Даже разобралась в схеме синхронизации наземных порталов, теперь уже совсем непонятных древних, которые, похоже, еще древнее предков эленте. Может, и тут что срастется. Срослось, блин. Знать бы заранее, как оно выйдет, просто сломали бы дверь, а там дело техники. Но вышло, как вышло. Чего теперь пенять-то? Тем более что в итоге получилось вообще идеально. Вот если бы еще так не раскалывалась голова…

«Мама-ааааа, роди меня обратно!!! Господи, больно-то как!!!»

Глава 21

Сознание плавало в бездонной черноте, тело не ощущалось вовсе. Изредка, правда, мелькало что-то, типа вспышек, во время которых он начинал чувствовать, что где-то со стороны затылка какая-то сволочь колотит в здоровенный барабан, время от времени погромыхивая чем-то железным в придачу, а еще кто-то настойчиво пытался просверлить отверстия в висках. Мысли путались. Да и то эти обрывки образов и видений назвать мыслями было бы сложно, так… смутно знакомые картинки. Временами начинало потряхивать в ознобе, пока непроизвольная дрожь не превращалась в сильнейшие судороги. В такие моменты оставалось только скрежетать зубами от бессилия, кроша эмаль, и ждать облегчения. Далее все вдруг резко прекращалось, сознание гасло, и он снова расслабленно падал, но только для того, чтобы все началось по-новому кругу. Интересно, да? Тела как бы нет, а судороги да зубы с крошащейся эмалью есть. Странно.

Иногда он слышал голоса. Чьи это были голоса, догадаться не имелось возможности. Сквозь толстый слой ваты, который, по ощущениям, намертво застрял в ушах, доносилось лишь невнятное бормотание, по которому определить принадлежность говорившего не удавалось и не хотелось. А возможно, это не более чем галлюцинации воспаленного воображения. Сколько это продолжалось, землянин не знал. Иногда появлялись странные ощущения, что его куда-то тащат или скорее кантуют. Куда? Зачем? Почему? Причем назвать способ транспортировки бережным можно было с великой натяжкой. Трясли, гады, немилосердно. Правда, ощущения эти вполне могли оказаться всего лишь ложными, навеянными тем же богатым воображением. Но в какой-то момент все прекратилось. Тряска, барабаны, назойливая и трудолюбивая дрель. Стихли голоса. Однако на место всего этого пришла боль, дикая, нудная, непрекращающаяся, похожая на раскаленный прут, который с особым изуверским наслаждением медленно проталкивали сквозь мозги, заставляя их вскипать и шкворчать, как на сковороде. Парень кричал, только его никто не слышал. Как будто во всей Вселенной он остался один, но сопротивляться не перестал, выстраивая в воображении всяческие преграды на пути этого протыкающего прута. Зачем он это делал? Он не помнил. Да и не так это важно. Важным было другое, он точно знал, что если перестанет — хана. Сколько продолжалась эта пытка? Трудно сказать. Может, секунду, а может, час, может, десять часов или столько же суток, лет, тысячелетий. Илюха бы сказал — вечность.

Мир скукожился, сжался до яростно пылающего уголька сознания, которое боролось за существование. Он не знал, что происходит, не знал, не помнил, за что переживает пытку, но был уверен, что если сдастся, то перестанет быть. Быть собой, быть цельной личностью. Оставалось назло всему удерживать осколки распадающегося сознания, потому что было ради чего жить и быть. Единственный яркий образ, образ жены, как спасительная соломинка, удерживал на краю пропасти. Не давая сорваться в темную бездну небытия. Он держался за этот образ из последних сил. Ему нельзя умереть. Если его не станет, Ори тоже умрет, а ведь у них растут сын и дочь.

— Нееееет!!! Врешь! Не возьмешь! Не в этот раз!!!