Импортный свидетель [Сборник]

От кофе Саша не отказался. Прихлебывая его большими глотками, обжигаясь, опустошил чашку и поставил на стол.

— Еще?

— Нет, спасибо.

Нестеров пил кофе долго, он не мог отказать себе в удовольствии выпить и вторую, и третью чашку. А Саша все ждал. Он ждал вопросов, ждал обвинений, ждал чего-то страшного, непостижимого, но уж, конечно, не будничного пития кофе со следователем.

— Послушайте, Саша, а вы случайно не знаете, почему в «Литературной газете» работают и Рубинов, и Яхонтов одновременно? Мне кажется, это не такая уж великая газета, сегодня во всяком случае, чтобы там разводить самоцветы. Вы вообще как относитесь к фамилиям, сделанным из драгоценных камней, скажем, к Сапфирову или Алмазову?

И вдруг Саша вздрогнул. Что это, случайность или, быть может, следователь действительно осведомлен?

Не замечая Сашиного состояния, Нестеров продолжал:

— В самом деле журналиста Алмазова вы не знаете?

И так как Саша не ответил, а только покачал головой в страшном напряжении, думая о том, что же делать дальше, если следователь знает что-то существенное, Нестеров спокойно продолжил:

— И не знаете, в какой он работает газете?

Этот ход следователя, конечно, надо было бы предугадать и подготовить приличествующий ответ, но у Саши вдруг наступила какая-то заторможенность, как бывает у кролика, который и проворней удава и ловчее, но вот не может он убежать от его взгляда.

Саша нервно встал и заходил по комнате: «Надо что-то сказать, упредить следующий вопрос следователя, потому что, если он скажет еще что-то в таком же духе, выкрутиться уже будет нельзя или почти нельзя». Но, как назло, ничего в голову не шло, как будто все слова улетучились.

Нестеров прекрасно понимал состояние своего собеседника. Оно было ему понятно с самого начала. Но он никогда не спешил с выводами, а вот сейчас, наблюдая за журналистом, делал по заранее обдуманной им схеме выводы, которые только подтверждали его первоначальную версию. Следующий вопрос Саша неимоверным усилием воли предугадал. Он будет спрашивать о круге знакомых Саши. Но что толку! Он не успел ничего сказать Нестерову, тот опять спросил первым:

— Скажите, Саша, а вы всегда возите с собой записную книжку?

— Какую вы имеете в виду, телефонную или для записей?

— Телефонную.

«Вот тебе на, — подумал Саша, — еще конфискует, а там у меня такие люди, такие люди, что не дай Бог встретиться».

— Есть она у меня с собой, — сказал он, понимая, что глупо говорить, что нет.

— А там нет таких вот фамилий, типа тех, что я называл? Просто Каменев или Булыжников меня не устраивает. Давайте вместе полистаем…

— Николай Константинович, — плаксиво заговорил Генкин, — говорите прямо, какая фамилия вам нужна. Как говорил Беня Крик: «Давайте перестанем размазывать белую кашу по чистому столу», если Базальтов, то ее в моей записной книжке нет.

— Почему? — быстро спросил Нестеров.

— Да потому что Базальтов — это я, это мой псевдоним.

Нестеров сделал вид, что удивился. Но от невнимательного Саши укрылось, что Нестеров удивился уж больно картинно. Саша был в восторге, еще бы: посадил в лужу следователя.

А следователь по особо важным делам прекрасно вылез из лужи. «Если Базальтов — это Саня Генкин, то тогда очень многое становится на свои рельсы, — думал ОН, — проясняются моменты следствия: во-первых, на картине, проданной ему, изображены гаражи — это один момент; во-вторых, его не выносит положительная Ксюша — это другой момент и, в-третьих, значит, журналист крутился вокруг завода не один день — это уже кое-что».

Нестеров посмотрел на собеседника и поставил наконец свою чашку с кофе на стол.

— Пошли погуляем, — строго сказал он Генкину.

Генкин вздрогнул. И было от чего. Попробуйте отказаться, когда вас приглашает следователь, хотя бы и погулять. Саше вдруг представилось все, в чем он был грешен…

Однажды в пьяном виде Саша пытался подсчитать, сколько чеков и прочих подачек получил он от Хангера. Считал и запутался, и вдруг понял, что он окончательно им куплен.

Но виски было вкусное, и сигареты ароматные, и машина «вольво» шла легко, хак девушка, и страшно было идти куда-то признаваться в подлости и трусости.

Саша откладывал начало новой жизни на завтра. Но завтра никак не наступало.

Виски Саше нравилось… А родители не особенно заботились о сыне. Взрослый уже. Одет, обут, накормлен лучше многих, чего еще надо?

16

Но прогулка с Нестеровым была малоинтересной. По дороге молчали. Очень быстро дошли до дома, где жила Ксюша со своим мужем-художником. Нестеров позвонил.

Ждали очень долго, минуты три. Все это время Нестеров разглядывал лицо Генкина, и по тому, насколько оно было бесстрастно, насколько Саша не удивился, куда это они идут, Нестеров понял: он начал сдаваться, ему уже все равно.

Дверь открыл Кузнецов.

— Привет, Рудольф Михайлович, — сказал Нестеров, — гостей примете?

Кузнецов мельком скользнул глазами по Генкину, но взял себя в руки:

— Прошу, только у нас не убрано, работаем. В комнату к отцу не заходим…

Втроем они и вошли в квартиру инвалида Иванова.