Импринт

Я скучаю по твоим губам, Катерина.

Я прикрываю глаза, ненавидя его каждым горящим дюймом моего тела.

Больной ублюдок.

Реальность моего положения проясняется медленно, как туман. Пульс ускоряется, и я делаю то, от чего в моих жилах застывает кровь, – я хватаю его за плечи, поднимаюсь на носки и касаюсь губами щеки сквозь ткань маски.

– Привет, – шепчу я, с ужасом ощущая, как мои щеки опаляет жаром. Взгляд направлен строго на его шею, посмотрю в его темные глаза – и сгорю полностью.

Тяжелый запах яблочного табака оседает на моих легких удушливой волной. Сверхчеловеческая энергия бурлит в моих венах и вспыхивает над поверхностью.

Еще шаг.

Его рука оплетает мою талию, и он с легкостью делает шаг вместе со мной, словно я ничего не вешу.

– Прекрати, – умоляю я, продолжая смотреть куда угодно, но только не в его глаза. Кто бы мог подумать, что я когда-либо буду трусихой. – Я рисовала эти картины весь день. Чего ты хочешь, черт возьми?

– Ты не слушалась, когда я отправлял тебе сообщения. Почему я должен прислушиваться к твоим просьбам?

Еще шаг.

Моя температура поднимается до тревожного уровня, и все, что я могу сделать, это выполнить его приказ. Судорожно вздохнув, я обхватываю его лицо ладонями и, зажмурившись, прижимаюсь к сухим губам.

Какие-то жалкие сантиметры и моя спина прижмется к стене.

Еще шаг.

– Боже мой, я ненавижу тебя! – шепчу я прямо в губы и целую со всей яростью и желанием, что бурлили во мне, как только он появился в этой комнате.

Я напоминаю себе, что я правильная.

Что я хорошая девочка.

Всегда следую правилам и никогда не иду на поводу у опасности.

Но в этот самый момент мои принципы идут крахом, следуя по пути моего разрушения. Я оплетаю чужую шею руками, прижимаясь ближе, и неуверенно провожу языком по его нижней губе. Я не умею целоваться, поэтому пытаюсь вспомнить все то, что он делал со мной во время пробежки. Кусаю, проникаю в рот и целую, задыхаясь от ощущений.

– Пожалуйста, – шепчу я, снова и снова его целуя. – Ответь мне. – Целую. – Я рада тебя видеть. – Облизываю. – Ответь мне, черт возьми! – Кусаю. – Пожалуйста…

Он скользит руками по моему телу и, взяв за бедра, поднимает в воздух, заставляя меня обхватить его торс ногами. Давление внизу живота становится просто невыносимым. Он начинает грубо толкаться в меня – так, чтобы я почувствовала, насколько он возбужден.

– Знаешь, что я сейчас сделаю?

Я качаю головой.

– Нет? Тогда я расскажу, – он несет меня через всю студию и опускает на высокий стол, на котором разбросаны мои инструменты. – Я хочу трахнуть тебя, котенок. Жестко. Так, чтобы твое тело навсегда запомнило меня. Так, чтобы ты навсегда забыла слово «нет». Ты будешь слушаться, Катерина?

Мои губы приоткрываются. Черт возьми, почему это так… заводит?

– Не делай из меня игрушку, – шепчу я.

Он обхватывает мой затылок и делает очередной грубый толчок. А затем я стону. Совсем недолго и тихо, но этого хватает на то, чтобы сорвать его выдержку с невидимых петель.

Другой рукой он сжимает грудь, пока я не начинаю извиваться, затем скользит пальцами по моей шее и кусает. Я вскрикиваю, чувствуя, как тону все глубже и глубже. Погружаясь в темноту вместе с ним.

– Блядь, ты такая хрупкая, котенок. Мне нравится все в тебе. Все, – его язык зализывает укус, а потом он оставляет еще один. И еще. Я дрожу и бьюсь в его руках, тихо плача, но он не успокаивается.

Поцелуй. Укус.

Поцелуй. Укус.

На моей шее наверняка останутся десятки его следов, но, кажется, этого он и добивается.

А затем он расстегивает ремень, и пелена спадает.

– Ч-что?..

Он выпрямляется, его пустые темные глаза разрывают меня на части, как и пугающий голос:

– Ты будешь слушаться меня, Катерина? Ты будешь отвечать мне?

Вытащив ремень, он нежно перекидывает мои волосы за спину и начинает застегивать его на моей шее. Мои глаза расширяются от ужаса. Чувствуя небольшое давление, я пытаюсь сорвать с себя самодельный ошейник, но его мрачный тон заставлять меня замереть:

– Тебе лучше не делать этого.

– Не смей мне приказывать. И тем более угрожать.

– Но тебе это нравится, Катерина. Тебе нравится подчинение. Просто прими это в себе и облегчи нам жизнь. А теперь сними с себя джинсы.

– Не разговаривай со мной… так, – моя грудь высоко вздымается и опадает.

Хотелось бы мне сказать, что я испытываю отвращение из-за его звериной и безумной натуры. Но это неправда.

Вместо этого я испытываю возбуждение такой силы, что мое белье намокает.

– Почему ты не можешь вести себя… нормально? – шепчу я, замирая. Его лицо приближается к моему, в то время как руки заключают в ловушку.

– Потому что я ненормальный, Катерина, – он проводит носом по моей шее, с шумом делая вдох. – Потому что мой хаос требует тебя так, как не требовал никого. Я хочу тебя. Полностью.

Потому что я ненормальный. Почему это сказано с такой апатией? Разве люди говорят подобное с такой легкостью?