Импринт

– Тебе жаль взрослую женщину, которой хватило мозгов переспать со студентом? Откуда ты знаешь, что он совершеннолетний? Может быть, она делала это не в первый раз?

Я сажусь удобнее и умоляю свой мозг заработать.

– О чем вы? Миссис Макалистер уволили?

Эмма кивает.

– Ты же была на ее курсе, Кэтти. Разве тебя не предупредили об отмене оценок?

Мне приходил какой-то имейл, но, если честно, я не была способна прочитать его сквозь пелену слез.

– Я не знала об этом. Что ты имеешь в виду, говоря об «отмене оценок»?

Маленький луч надежды вспыхивает во мне, частично снимая отвратительную боль в груди. Я делаю большой глоток воздуха и концентрирую свое внимание.

– Это значит, что вам придется пройти курс заново. Сейчас Кингстон срочно подыскивает ей замену. Просто посмотри видео.

Эмма сует мне наушники в уши и снова нажимает на воспроизведение.

Я никогда не оценивала внешность преподавателей, однако глядя на профессора, можно с уверенностью сказать, что она является очень красивой женщиной. Удивительно, что ее муж изменил ей. С моей мамой.

К горлу подкатывает тошнота и я заставляю себя сосредоточиться на картинке. Миссис Макалистер снимает очки и начинает медленно расстегивать белую блузку, облизывая красные губы.

– Ты считаешь меня красивой? – ее хриплый голос разносится эхом по аудитории.

Далее следует пауза, словно кто-то удалил звук, и ее ответ:

– Ты так груб. Но мне это нравится.

Она снимает блузку, оставаясь в одном тонком кружевном бюстгальтере. Я отвлекаюсь на размытую нечеткую тень, что отражается в стекле книжного шкафа. Тот, кто снял видео, действительно постарался над тем, чтобы ее партнер остался незамеченным.

– Ты такой плохой студент, – шипящий звук. – Но ты будешь трахать меня жестко? Я люблю грубость.

В стекле на миг мелькает его черная толстовка с капюшоном. Я быстро останавливаю видео и снимаю наушники.

– Это просто отвратительно, – шепчу я. – Но более отвратителен тот, кто снял и выложил видео. Его поймали?

Эмма отрицательно качает головой.

– Нет, и я даже рада этому. Этой сучке давно нужно было получить по заслугам. Она изводила тебя столько времени, что…

Я вытягиваю руку, мысленно умоляя Эмму замолчать.

Она изводила тебя столько времени…

Мой сердце пропускает удар. Тот парень на видео – это же не…

Катерина: Это ведь не ты на видео с профессором Макалистер? Ты бы не стал опускаться до такого, верно?

– Все-все, – Эм отламывает кусочек шоколадного печенья и бормочет: – Зато справедливость восторжествовала.

– В любом случае, – вмешивается Элеонор. – Кингстон почистил все ресурсы. Думаю, миссис Макалистер сможет быстро найти другую работу. Кэт, ты в порядке?

Я натягиваю на лицо улыбку, разглядывая в кружке плавающие чаинки:

– Да. Отмена оценок – это замечательно. И давайте лучше обсудим твой конкурс. Ты уже выбрала песню?

Ясные голубые глаза Элеонор загораются, повышая мне настроение, и подруга принимается рассказывать про музыку, вызывающую в ней весь спектр положительных эмоций. Остаток дня мы проводим в приюте для животных, раскладывая корм и делая заказ на все необходимое. Эль, кажется, действительно счастлива тому, что смогла побороть в себе страх сцены, а Эмма весь вечер жалуется на кузена Эрика Боулмена, который в последнее время обзавелся целью испортить ей жизнь.

А я?

Я просто теряюсь в собственных мыслях, в очередной раз проверяя неотвеченные сообщения.

В моей груди расцветает боль и я ненавижу это чувство или то, как сильно я хочу, чтобы оно ушло, но ничего не могу с собой поделать.

Неужели груз с незачетом был так мал по сравнению с мыслью о том, что меня выбросили?

C одной стороны, я не должна испытывать такие чувства к человеку, имени которого даже не знаю. Очевидно, что он играется со мной.

С другой стороны, я еще больше ненавижу то, что мне не все равно.

Возможно, неделю назад это имело бы значение, но после той ночи в студии мне показалось, что между нами есть что-то большее, чем его безумная тяга пугать меня.

Той ночью он заставил меня съесть ужин в его машине, отвез домой и отдал коробку моего любимого десерта из «Лядюре», безумно поцеловав напоследок. Вот только кондитерской «Лядюре» нет в Шотландии.

А еще на моей коже до сих пор красуются следы его укусов и отметин, которые с каждом разом скрывать становится все труднее. Но я не собираюсь поддаваться на его уловки.

Не после того, как он написал маркером на моей коже: «Мяу… Я схожу по тебе с ума, котенок».

Чертово «Мяу».

И чертово «Я схожу по тебе с ума, котенок».

Я схожу по тебе с ума, котенок.

Я схожу по тебе с ума, котенок.

Фраза намертво въелась в подкорку, мучительно медленно доставая что-то темное из моей души.