Импульс

— Слушаюсь, сэр, — проговорил Меркел и удалился, даже не взглянув на Маркуса.

— Хороший солдат, — произнес Доминик рассеянно, глядя вслед Меркелу. — Да, мой мальчик, ты мог бы выглядеть и получше. С другой стороны, ты с тем же успехом мог оказаться на том свете, что не доставило бы мне ни малейшего удовольствия. Сейчас голова работает нормально?

— Вполне. Расскажите мне, что произошло. Я думал, что с Корбо и Ван Весселом вы уже обо всем договорились. Кто эта женщина, Тюльп? Она была у них лидером — я почувствовал это сразу же, как только увидел ее. Что она вам говорила?

Доминик ласково улыбнулся и поднял узкую красивую руку в останавливающем жесте.

— Я все расскажу, ты только расслабься.

Маркус наблюдал за тем, как Доминик Джованни опустил свое аристократическое худое тело в кресло, в котором еще недавно сидели Паула и Меркел. И благодаря ему обыкновенное кресло стало выглядеть, как трон… Странно, но было что-то такое в Доминике: он знал вещи и умел подгонять их под себя. Рука Доминика была забинтована, и сейчас он был одет в рубашку с короткими рукавами и чистые белые брюки. Доминик казался обходительным и вполне спокойным, несмотря на бойню, разыгравшуюся на острове, в результате которой он оказался ранен, охранники отравлены газом, а сделка прогорела. В пятьдесят шесть лет Доминик выглядел значительно моложе. Крепкие кости, подумал Маркус, разглядывая его. И мышцы в отличной форме — пример для мужчины любого возраста. Коко в ненавязчивой французской манере настаивала на том, чтобы Доминик оставался всегда подтянутым. Бледно-голубые бездонные глаза, от которых, казалось, ничто не ускользало. Когда-то черные волосы были слегка тронуты сединой, отчего он казался еще более всемогущим, еще более загадочным. Маркус молчал, зная, что Доминик заговорит только тогда, когда сам сочтет нужным. Он заставил себя быть терпеливым, попытался расслабиться и перестать сопротивляться накатывающим волнам боли. Маркус прекрасно знал, что, напрягая мышцы, он только делает себе хуже. Внезапно ему вспомнился тот первый раз, когда он поверил в безграничную человечность Доминика. Тогда тот демонстрировал Маркусу собранную коллекцию живописи. Доминик напоминал гордого отца, хвалящего детей, и Маркус чуть не позабыл о том, кто он есть на самом деле. Маркус прогнал воспоминание прочь.

— Делорио вернулся? — спросил он наконец.

Доминик покачал головой:

— Я велел ему оставаться в Майами и провести встречу с Марио Калпасом. Он здесь не нужен. Хэймс сказал, что с тобой все будет в порядке. Пуля разорвала мышцу, но ты поправишься, если пару недель не будешь перетруждать себя. И еще он пообещал, что повреждение не оставит никаких следов и ты останешься таким же сильным. Я знаю, тебе будет нелегко так долго бездействовать, но ты поправишься, Маркус.

Доминик с отсутствующим видом потер раненую руку. Потом продолжил:

— Сделка с голландцами должна была состояться. Тебе это известно, ты же ездил в Бостон, чтобы обговорить последние детали с Перельманом. Их сегодняшний приезд имел скорее дипломатические цели. Мы должны были выразить нашу бесконечную добрую волю, они — бесконечное стремление работать с нами. Предположительно они являлись конечными посредниками. — Доминик пожал плечами.

— Кто или что есть «Вирсавия»?

— О чем ты?

— Это слово было написано сбоку на вертолете. Зелеными буквами — «Вирсавия».

— Понятия не имею. Было написано сбоку на вертолете? Как пишут название компании или логотип?

Маркус кивнул, и Доминик медленно произнес:

— Знаешь, была такая царица — Вирсавия, и, насколько я могу судить, эта женщина не имела с Тюльп ничего общего. Однако это интересно. Название организации. Мы выясним это. Мои люди уже работают над Тюльп. Перельман кричит во всеуслышание, что ни черта не понимает. Что касается телефона в Амстердаме, то он отключен. Двое голландцев находятся в сарае и, по-видимому, размышляют там о своих грехах. — Доминик на мгновение замолчал, затем с изумлением добавил: — Это занятно. Они в самом деле рассчитывали, что им удастся прикончить меня и удрать с острова. — Доминик похлопал Маркуса по руке и поднялся. — Отдыхай, мой мальчик. А потом, когда тебе станет получше, мы допросим наших гостей и выясним, что, черт побери, произошло. Но знаешь, Маркус, я буду крайне удивлен, если эти двое что-то знают. Жаль, но я ненавижу принуждать, насильно уговаривать.

— Но к чему нам ждать, Доминик? Приведите их сюда, или я могу пойти…

— Нет, Маркус. — Доминик пожал плечами. — Возможно, именно поэтому я и согласен подождать. Они не в курсе дела. Ты ведь знаешь, что я прав.

— Ладно, согласен, но объясните мне по крайней мере, как три человека ухитрились вывести из строя всех наших охранников?