In carne

Стрелин ладонями сгреб с камня песок, расширил пальцами щели и попытался ухватиться. Получилось. Но вверх плита не пошла, пусть и чуть поддалась. Слишком тяжела.

— Может, поможешь? — нервно спросил Шура. — Не видишь, корячусь.

— Запросто, — ответил Петер.

Он достал из ножен, притороченных к ремню, охотничий нож, опустился на колени рядом с другом и сказал:

— Попробуй, еще разок приподыми, я его в щель вставлю. А там вместе ухватимся.

— Ну, ты, башка! — восхитился Стрелин. — На счет три. Р-раз, два и… три!

Шура приложил значительное усилие, рванул камень вверх, однако пальцы соскользнули. Не удержал. Плита упала. Но не в пазы. Дело было сделано. Нож оказался в щели.

— Великолепно, — улыбнулся Стрелин. — Ох ты, теперь можно с этой стороны вдвоем подцепиться. Попробуем?

— Легко, — кивнул Мужик.

Плита оказалась легче, чем ожидали друзья. Но все-таки достаточно тяжелой для того, чтоб со лбов закапал пот. Когда она, наконец, опрокинулась на песок, взглядам предстала дыра. Или нора?

— И кто из нас в нее полезет? — усмехнувшись, спросил Петер.

Вопрос прозвучал в высшей степени глупо. Отверстие, пробитое в какой-то твердой породе, похожей на гранит, было диаметром сантиметров в сорок, никак не больше.

— Хочешь рискнуть? — взглянул Мужику в глаза Стрелин. — Я не возражаю. Вперед!

Петер ничего не ответил. Зато отозвался Инкарнатор. Лежащий на песке рядом с норой, высветил красные буквы. «Я пойду. Бросьте».

— А он не треснет? — с тревогой спросил Мужик.

— Кидай. Сам попросил, — ответил Шура.

Стоило камню исчезнуть в отверстии, на глубине что-то ухнуло. Не по-детски. Аж земля ушла из-под ног. Словно разорвалась бомба. И в ту же секнунду из норы вылетел в небо Камень. Но не один. Похоже, к нему что-то прилило. Или…

— Лови его! — крикнул Стрелин.

Мужик молниеносно схватил куртку, растянул ее на руках и прыгнул к месту предположительного падения. Угадал…

Было трудно поверить глазам, но Инкарнатор был действительно не один. В него широко раскрытыми челюстями — их мертвой хваткой — вцепилась небольших размеров змея. Белая, почти прозрачная. Кожа, как матовое стекло. Только под головой темное кольцо.

— Невероятно! — воскликнул Шура.

— Хм… Это… Это и есть воплощенное зло? — ухмыльнувшись, проговорил Мужик. — Ну, не знаю, не знаю.

— Заворачивай их скорее! — нервно отозвался Стрелин. — Правда или не правда — потом мозги чесать будем.

Они скатали куртку в плотный куль, который для верности перевязали веревкой. Шура взял получившийся сверток и поднялся на ноги.

— Не знаю, сделано ли дело, но все на то и указывает, — улыбнувшись, произнес он. — Пошли, что ль, обратно?

— А ты помнишь, с которого бархана мы спустились? — резонно спросил Мужик.

Друзья огляделись. Вокруг них высилось четыре песчаных холма. Практически одинаковых.

— Кажись, с этого, — неуверенно проговорил Шура, указав рукой на один. — Или с того?

Черт, и Инкарнатора-то не спросишь. Развернешь — рептилия скользнет. Или ужалит. Что делать?

— Давай хоть следы свои поищем, — предложил Петер. — Маловероятно, конечно, что их не задуло, но все-таки. Или наверх поднимемся. Оттуда легче сориентироваться.

Следов, естественно, не нашли. Пески жили, двигались. И вид сверху установить местоположение пещеры не помог. Еще и звезды словно издевались. Подмигивали.

— Саш, у тебя в школе по астрономии какая оценка была? — спросил Петер.

Сам-то он ее вообще не изучал. «Предмет на выбор». Ну и не выбрал. Какой смысл звезды считать? Сейчас пожалел.

— Троечка, — ответил Стрелин. — Знаю, что хреново. Можешь не продолжать. Черт! Это ж надо — и дельце обтяпали, а на обратном пути застряли. Во непруха, да? Мысли есть?

И тут Петер вспомнил…

— Есть мысли, — уверенно кивнул он, а потом, выдерживая паузы после каждого слова заговорил: — Каждый… охотник… желает… знать…

При этом он поднял руку и указал на что-то, что было за спиной Шуры. Тот обернулся.

В иссиня черном ночном небе висела над соседним барханом пусть блеклая и неяркая, словно в дымке, самая настоящая радуга…

* * *

Анжелике было приятно, что кто-то еще помнил ее старое прозвище. Которое сама она когда-то любила больше собственного имени. Пэрта. Оно ассоциировалось с лучшими годами жизни. С теми, пока рядом не появилась эта белокурая бестии, что все испортила и разрушила.

— Пэрта?

Женщина стряхнула воспоминания, уставилась на вернувшуюся за стол красотку. Боже, как она хороша! А ведь когда-то и я была такой же… Жаль… Как жаль упущенного времени!

— Время течет в любую сторону. В какую направишь, — произнесла Морта, поднимая бокал с вином. — Уж я-то это знаю наверняка. Ты сделала все, что смогла. Даже больше. Ты заствила ценить его земные чувства, привела его к любви…

— Кого его? — не поняла Анжелика.

— Инклюзора, — улыбнувшись, ответила Морта. — Элизу, если тебе так привычней. Теперь все будет по-другому. И Творец это знает, потому не вмешивается. Он отпускает тебя, как отпустил Инкарнатор. А помнишь ли ты, кто есть я? Мою суть помнишь?

— Зло? — неуверенно спросила Пэрта.