Инь и Ян

Сосед Атиса был тридцати пяти лет, высок, строен, широкоплеч. На мир смотрел яркими зелеными глазами, в которых читалось добродушие. С людьми всегда был учтив и вежлив. Его звали Бона, что значит доброта. Бона тоже полностью оправдывал свое имя, в связи с чем, жена его частенько упрекала в чрезмерной доброте. Последний случай был, когда Атис взял грязное ведерко, наполнил его до краев всяким мусором и ночью, пока никто не видел, поставил его перед дверью своих соседей. Возвращаясь в свой дом, его лицо выражало торжество, оно улыбалось, что случалось с ним крайне редко. Он ступал очень осторожно на землю, чтобы не быть услышанным. Закрыв за собой дверь, также бесшумно, он прошелестел: «Посмотрим, что ты на это скажешь, вечно довольная морда!» и пошел спать. Лежа на кровати, все с той же самодовольной ухмылкой на лице, он представлял себе, как утром, увидев мусор у своего порога, его сосед придет в ярость, наконец его терпение лопнет, и он придет к его порогу, будет громко стучать в дверь с криками: «Выходи урод! Еще раньше надо было тебя проучить! Обнаглел вконец». С этими мыслями А́тис и уснул, однако, проснувшись, никаких стуков и криков не услышал. Его брови снова нахмурились. Он медленно встал с постели, протирая глаза и потягиваясь, обул свои тапочки и направился к окну. Он очень надеялся увидеть, как его разъяренный сосед с ведром в руках направляется к его порогу. Однако никого там не было. Направив свой взор на порог соседей, он ведра не увидел. Ударив ладонями обеих рук о подоконник, он процедил, приходя в ярость:

– Да что же это такое? Это уже ни в какие ворота! Но ничего, я сотру твою наглую ухмылку с твоей наглой рожи. Ты еще у меня попляшешь. Еще не вечер!

С этими словами он направился на кухню. Там, рядом с раковиной находились две банки кроваво-алой краски.

– Вот нарисую на твоей двери безумно дивные три буквы, тогда мы и поглядим – сказал он, с ухмылкой смотря на банки. Затем он подошел к холодильнику и стал готовить себе завтрак.

По своему обыкновению новоявленная супружница Боны просыпалась ни свет, ни заря. Надев тапочки, она направилась на кухню. Взяла из холодильника пакет гранатового сока, налила в стакан и с наслаждением осушила его. Проделав утренний ритуал, она взяла последний атрибут, то есть свою сумочку и направилась к выходу, по пути надевая туфельки на каблучках и от этого подпрыгивая. Было видно, что она торопиться. В этот день у нее была намечена какая-то важная встреча. Открыв дверь и сделав один шаг, она ногой задела ведро, рассыпав все содержимое.

– Твою-то мать, а! Вот же пидор пергидрольный! – растягивая слова процедила она, но негромко, чтобы не разбудить мужа. Но разозлившись не на шутку, поднялась в спальню.

– Знаешь, что этот мудак учудил на этот раз? – упрекающие зеленые глаза женщины вперились в мужа. – Все крыльцо в мусоре! – она подошла к кровати, где еще лежал ее муж.

В ее словах сквозил неподдельный гнев. Она яростно жестикулировала, то указывая на мужа, то в том направлении, где живет их «любимый» сосед.

– Он презирает тебя! Постоянно пакостит, ни во что не ставит, считает тебя полным дебилом! Ты знаешь об этом? – глаза ее горели ярким пламенем. – Бога ради отрасти наконец яйца и проучи этого пидора! – ее губы сжимались, произнося слова, выражая презрение. Брови ее были сведены от гнева, а в глазах читалось ярость и осуждение. Фразы вылетали сквозь зубы, словно плевки.

– Знаю, все знаю, все, – очень спокойно, с улыбкой на ласковом лице заговорил Бона́ словами Ра́ма из «Dhadkan», которые, как он считал, очень точно выражали все, что творилось у него в душе, любовно глядя на нее.

Он положил обе руки под голову, согнув их в локтях. Его глаза выражали любовь и светились уверенностью и счастьем.

– Но все равно люблю его, – заметив недоумевающее выражение на лице супруге, он продолжал, – знаешь почему? Потому что только любовью можно одолеть ненависть. Я хочу показать ему такую любовь, что, в конце концов, он просто вынужден будет полюбить меня. Это мой принцип. Только добро может уничтожить зло. И добро всегда одержит верх над злом. Это единственный способ принести мир в душу. Мы живем бок о бок с другими людьми и должны вести себя, как люди, а не, как звери, – лицо его жены изменилось. Оно приняло более мягкие черты, а глаза ее выражали уже не ярость, а спокойствие. – Ступай по своим делам, милая, а это предоставь мне. Ничего ему не ответив, своего достоинства не уронишь. Я все улажу. – Она медленно повернулась и направилась к выходу, ничего не ответив, но было видно, что ей стыдно за произнесенные слова в гневе.