Инь и Ян

Слюньков: Мне не нравится ваша ирония! Можете намекать на что угодно, но существует презумпция невиновности. Я утверждаю, что пришёл сюда в поисках похищенного имущества, поиск которого мне доверен законным владельцем. Пропавшее имущество найдено, я намереваюсь вернуть его Яну Казимировичу Борецкому, о чём официально и заявляю.

Фандорин: Хорошо. Ваше заявление принято. А теперь давайте пройдём к вам в комнату и проверим, суха ли ваша одежда и обувь. Мне ещё давеча показалось странным, что вы вышли в гостиную в халате и ш-шлёпанцах, хотя хватило бы десяти секунд, чтобы надеть сюртук и штиблеты. (Масе.) Дзю-о моттэ инай ка то тасикамэтэ.

Маса быстро ощупывает нотариуса.

Слюньков: Что вы… что он делает?

Фандорин: Ищет револьвер.

Маса достаёт из карманов нотариуса листок бумаги.

Маса: Корэ дакэ дэс.

Фандорин разворачивает бумагу.

Слюньков: Вы не имеете права…

Фандорин: Очень интересно. «Я, Ян Казимирович Борецкий, доверяю поверенному Степану Степановичу Слюнькову вести дело о наследстве, причитающемся мне по смерти моего отца, а в вознаграждение передаю вышеуказанному С.С. Слюнькову веер, ранее принадлежавший моему дяде Сигизмунду Иосифовичу Борецкому и отныне становящийся законной собственностью С.С.Слюнькова. Подпись: Ян Борецкий». Тут и число есть. Сегодняшнее. Какой щедрый подарок. В награду за ведение дела о наследстве отдать нотариусу всё наследство ц-целиком… Знаете что, давайте поднимемся на чердак. Перемолвимся парой слов с дарителем.

Слюньков: Не нужно! Умоляю, не нужно! Я всю жизнь честно… тридцать лет поверенным… Бес попутал… Всё расскажу, всю правду, только не погубите! Если откроется, это позор, суд, разорение! Только останется, что в петлю! У меня жена в водянке! Дети! Четверо! Бесовское наваждение! Не устоял!

Фандорин: Зачем вы украли веер? Захотели богатства и славы?

Слюньков: Что вас так удивляет? Я ведь тоже человек, а не параграф. И у меня есть свои мечты… Я всегда был практиком, в облаках не витал, но иногда так захочется чуда. Твердишь себе год за годом: нет никаких чудес, есть только завещания, векселя, выкупные обязательства. И вдруг – веер. Ведь жизнь уходит. Вы молодой, вам не понять. Однажды очнёшься, а тебе пятьдесят. И думаешь: что – это всё? Дальше только сахарная болезнь, поездки на воды, старость и смерть? Когда вы рассказали про Инь и Ян, у меня будто лопнуло что-то в голове… какая-то струна оборвалась. Потом вдруг молния, кромешная тьма. Клянусь, руки сами схватили веер и сунули под сюртук. Я так испугался! А когда зажёгся свет, отдавать веер было уже поздно…

Фандорин: Ну да. Оставалось только спрятать его в подвале и под шумок подсунуть Яну Казимировичу фальшивую дарственную. Дарственная-то вам зачем?

Слюньков: Ну как же! Вы сами говорили – веер исполняет желания только законного владельца.

Фандорин: Думали фальшивкой Будду обмануть? Маса, сэнсу-о. (Маса достаёт из футля ра веер, протягивает.) Ну что ж, попробуйте, помашите. Слова молитвы помните?

Слюньков: Всё время их твержу… Вы в самом деле… позволите?

Фандорин жалостно кивает. Они с Масой, переглянувшись, наблюдают.

Слюньков роняет веер на пол – так дрожат руки. Быстро поднимает, раскрывает.

Слюньков: Голова кружится… В глазах темно… Господи Иисусе… (Испуганно.) Нет-нет, не «Иисусе»! (Разворачивает веер сначала белой сто роной наружу.) Для мира хорошо – вот так. (Пе реворачивает.) Для себя хорошо – вот этак. Не смотрите на меня так, я не святой, а самый обычный человек… Мир большой, если ему станет немножко хуже, он и не заметит… (Крестится. Поёт, качая в такт веером.) «Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё. Нам-мёхо рэнгэ-кё».

Нотариус замирает, ощупывает своё лицо, шлёпает себя по темени, смотрит на руки, озирается вокруг. Маса отбирает веер, укладывает его в коробку, кладёт коробку в карман.

Пауза.

Слюньков: Морщины? Щёки висят! Никуда не делись! Лысина! А как же молодость и красота? Эраст Петрович, во мне что-нибудь изменилось?

Фандорин: Да. Побагровели весь… Стыдно, Степан Степанович. С этим веером все будто с ума посходили.

Слюньков со стоном падает навзничь.

Фандорин наклоняется над ним.

Фандорин: Ну вот, кажется, до к-кондрашки донервничался, жертва суеверий.