Инь-Ян. Китайское искусство любви

— Нет, сейчас не время и не место, — твердо возразил тот. — Кроме того, я слишком велик для тебя, но это не твоя и не моя вина, а просто так уж мной распорядилась природа. Завтра я пришлю к тебе одного из моих молодых слуг и ты попробуешь с ним всякие сладости, какие только захочешь.

С этими словами он вынул инструмент из болезненно сжатой Сердцевинки Цветка и встал на ноги. Служанка натянула штаны, подняла фонарь, и они продолжили свой путь по двору. Как благородный человек он повторил свое обещание прислать одного из своих молодых слуг следующей ночью.

Сочинители подобных романов не были второстепенными литературными деятелями либо людьми, ищущими быстрого успеха и славы, а потому предлагающими читателям истории, способные возбудить низменные инстинкты. Поскольку секс был замечательно свободен от морализаторства и социальных ограничений, если не считать необходимости изъявить на словах уважение к конфуцианским нормам, эротическая литература того времени считалась предметом, достойным внимания ученого и писателя. Некоторые из них по разнообразию талантов и широте творческой работы не уступали наиболее плодовитым гениям Запада, а Ли Юя с его славой драматурга, поэта и постановщика с полным правом можно сравнить с Шекспиром.

Кем были авторы таких книг, как «Жоу пу туань» и «Цзинь, Пин, Мэй»? Они были людьми, совмещавшими в себе три непременные добродетели, присущие писателям, ценимым публикой: мудрость, опыт общения с самыми разными людьми, личную скромность. Творческое проявление этих гуманных качеств придавало их работе человеколюбие и темперамент, проникавшие в душу людей высокопоставленных и простых, живших в различных обществах, а при обращении к сексуальным сюжетам эти авторы явно не отличались почтительностью и заторможенностью.

Ли Юй (1611–1680) родился в провинции Цзян-су. Его молодость была омрачена двумя драматическими событиями, одним из которых был постоянный неуспех при сдаче провинциальных экзаменов, а другим — гражданская война и вторжение маньчжур, которые предшествовали падению династии Мин. Уже в молодые годы ему было свойственно зрелое чувство юмора, позволяющее человеку воспринимать общество таким, какое оно есть, пользоваться им наилучшим образом и философски относиться к собственным неудачам. Его родной дом в Нанкине хотя и представлял собой довольно значительное поместье, но назывался Особняк с Горчичное Зерно — намек на его малые размеры и на то, что даже сама «Великая Гора» может, образно говоря, поместиться в таком зерне[65]. В возрасте тридцати пяти лет он начал писать, чтобы обрести средства содержать себя, сорок своих жен, наложниц и детей. Вскоре он поселил у себя дома еще и труппу певичек. Затем у него родилась мысль писать сценарии для девушек, и столь большой талант он проявил в этом деле, что его убедили создать передвижной театр.

Ли Юй ездил по стране в качестве режиссера — постановщика своих пьес, а его известность возрастала, равно как и количество наложниц у него в семье. За пятнадцать лет странствий он написал множество романов, эссе, стихотворений и пьес, а весы его судьбы постоянно раскачивались от успеха к провалу, от богатства к бедности. Тематика сочинений Ли Юя отражает его разносторонность. В них говорится об архитектуре и путешествиях, индивидуальных и общественных проблемах, женской красоте, драматургии и актерской игре, диете и гигиене («Сянь цин оуцзи»). К концу жизни состояние его здоровья ухудшилось, и в 1677 г. он воссоединился в Чжэцзяне со своими сыновьями, скончавшимися года за три до него. Его юмор и жизнелюбие, сочувствие к человеческим несчастьям нигде не проявились лучше, чем в сцене соблазнения из романа «Цзюэ хоу чднь» («Просветление превыше знания»):

«Этим днем Благоуханная Яшма решила выкупаться. Ванну принесли к ней в спальню, и она принялась беззаботно плескаться. Окна были закрыты, но что там творится, мог слышать любой проходящий мимо. Как раз в то самое время Честный Чуань, садовник, решил вернуться в дом, но заслышав звуки, что неслись из спальни красавицы жены его хозяина, громко кашлянул с определенной надеждой.

Благоуханная Яшма могла бы не обратить на это внимания, но она предпочла закричать:

— Я купаюсь. Не смей входить!

Слава Честного Чуаня, имеющего орудие размером с морской огурец, взволновала на мгновение его хозяйку, я мысль о нем заставила ее предупреждение прозвучать кокетливо и приглашающе. Он, со своей стороны, вряд ли мог пренебречь предупреждением, и, поскольку все его намерения вернуться к работе исчезли, он прошел мимо двери, вышел из дома и принялся изучать окна, выходящие во двор. Вскоре он обнаружил одно, через которое отчетливо доносился плеск, но поскольку щели в деревянных рамах отсутствовали, а пергамент, через который внутрь комнаты проникал дневной свет, был почти новый, поглядеть на несравненное тело прекраснейшей жены его ревнивого хозяина не было никакой возможности.