Инь-ян

– И не только за ними, да? – жестко спросил следователь, глядя на Сергея тяжелым взглядом чуть раскосых глаз. – Ты уже везде и всюду, правда, госпожа Серг? Даже до моей невесты добралась? От тебя одно зло! Убийства, грабежи, так еще и невесту мою сбить с пути истинного решила?! Ты так и напрашиваешься на неприятности! Сейчас я отведу тебя в Управление Стражи, посажу в комнату для допросов, и там ты расскажешь мне, зачем со своими людьми напала на людей Курна и убила десять человек! Ты за все ответишь, в том числе и за то, что соблазняла мою невесту, принуждая ее к противоестественным для человека вещам! За все ответишь!

– Попробуй, отведи, – спокойно ответил Сергей, напряженный как струна. – Не боишься?

– Я мало чего в жизни боюсь, – так же спокойно кивнул следователь, – и уж не какую-то бритоголовую сучку, достойную отправиться в солдатские казармы, чтобы утешить наших доблестных воинов. Сама пойдешь или мне нужно вначале переломать тебе руки?

– Если сумеешь… переломай, – кивнул Сергей, фиксируя следователя взглядом. – Ну, что попробуешь?

«Придется его валить».

«А потом? Потом что? И девчонку валить? Она все видела. Поднимется рука на эту милашку?»

«Что ты несешь… девчонка при чем?»

«Сам знаешь – при чем. Свидетель».

– Да ты что, Ингер! – бледная как полотно Занда бросилась между женихом и напрягшейся как струна Серг, ткнула кулачками прямо ему в грудь. – Я все видела! Она выскочила, а там уже дрались! Они вдесятером нападали на двух мужчин, как я поняла – ее друзей, и Серг их выручала! Она молодец! И если ты сейчас ей что-то сделаешь, я с тобой разговаривать не буду! Ты что, любимый? Я же только тебя люблю! А Серг моя подруга! Она же не мужчина, я что, тебе изменяю? С женщиной, что ли?! Перестань сейчас же! Глупости какие!

Занда заплакала навзрыд, закрыв лицо ладонями, и сердце Сергея пропустило удар. Ему хотелось ее обнять, утешить, прижать к себе, но он сдержался.

Видимо, то же самое испытал и следователь, но ему сдерживаться было ни к чему. Он обнял невесту за плечи, губы Маланга дрогнули, и все, что он сумел выдавить из себя, было:

– Ну, ну… перестань… не плачь! Ты же знаешь – я не переношу слез! Перестань, любимая, перестань! Вот что, Серг Сажа, бери свои парики и вали отсюда! Скажи спасибо моей невесте, если бы не она…

– На полке парики… вон, лежат! – отрываясь от жениха, сказала Занда, вытирая слезы. – Я, когда выбежала, увидела, как ты их бросаешь, и сразу подобрала! Думаю – вернется, а я и отдам. Вот и вернулась!

– Забрала?! Уходи! И вот что, Серг, увижу еще рядом с моей невестой – убью. Уничтожу любым способом. Поняла? Никто не будет совращать мою невесту, ни одна извращенная сучка! Пошла вон!

Сергей медленно, на негнущихся ногах вышел из дома, спустился по лестнице, как живой труп, не разбирая, что было вокруг него. Он едва не убил следователя прямо там, на месте, охваченный невероятной, сжигающей изнутри, иррациональной яростью. Убить следователя было бы огромной, выше самой высокой горы глупостью, но ему хотелось этого больше всего на свете!

Занда – вот что было камнем преткновения, что было желанной добычей, призом в этом противостоянии. Как два зверя, делящие добычу, следователь и Сергей стояли над Зандой, и победил сыщик. Сергей, униженный, оплеванный, был вынужден уйти. И скорее всего, вряд ли вернется обратно. Увы. Впрочем, и зачем возвращаться?

«Если бы ты была мужчиной!» – эта фраза убила Сергея наповал.

Больше всего на свете он желал быть мужчиной. И не только из-за того, что хотел обладать этой девушкой. Почему-то ее фраза ранила Сергея в самую душу, он и сам не знал почему. Будто ткнула пальцем в открытую, гноящуюся рану…

– Все в порядке, госпожа? – обеспокоенные охранники бросали на Серг озабоченные взгляды, затем, убедившись, что все в норме, стали о чем-то расспрашивать, что-то говорить. Но бледная, хмурая командирша не отвечала ни на один вопрос, и они отстали. До самого дома Пиголя, почти всю дорогу, шли молча, подозрительно оглядывая все подворотни, кусты и деревья на предмет спрятавшихся убийц.

Впрочем, ни по дороге домой, ни у дома Пиголя ничего плохого не случилось, если не считать того, что Ресонг вляпался в дерьмо, когда заглядывал за очередной куст, и теперь от него воняло солдатским сортиром, что окончательно испортило ему настроение. Рес непрерывно ругался и жаловался на жизнь, утверждая, что с детства его преследуют неприятности. И что он-де знает – проживет недолго и умрет, свалившись в канализацию или отравившись дурным вином. И пусть его никто не успокаивает – он знает, что все их слова вранье.

Никто его и не успокаивал, потому Ресонг скоро затих и только что-то заунывно бурчал под нос. Разобрать можно было только: «Ну на кой хрен я родился? Все люди как люди, а я?»

* * *

– Ты хочешь начать войну?

– Не хочу. Но ее уже начали. Если мы ее не закончим – будет совсем печально.

– Их больше. Они опытнее в драках. Ты считаешь, что мы можем победить?

– Ну… не такие уж они и опытные. По крайней мере, ничуть не опытнее наших. Как ни странно, ты набрал неплохих бойцов. Разбираешься.