С Виталием Алексеевичем Кабатовым было невероятно интересно общаться. С ним можно было обсудить все: и книги, и политику, и моду, и музыку, и даже новые функции в компьютерных программах. С ним можно было даже посекретничать или пуститься в авантюру: в такие минуты профессор становился словно мальчишка, и мне было очень легко с ним – разница почти в 60 лет не чувствовалась. Ему очень нравилось узнавать новое. Я была крайне удивлена, когда Виталий Алексеевич на девятом десятке решил научиться работать на компьютере. И ведь сделал это! Он был счастлив как ребенок и очень горд собой, когда принес на кафедру статью, которую напечатал сам! Виталий Алексеевич одним из первых на кафедре сделал слайды для своих лекций по римскому праву. Большую помощь ему оказал в этом доцент кафедры международных отношений и внешней политики России Ильдар Абдулханович Ахтамзян. А потом уже мы с Виталием Алексеевичем делали слайды для лекций по гражданскому праву. Сухую учебную информацию он разбавлял музыкой и картинами, чтобы студентам было интересно. Виталий Алексеевич всегда очень уважительно разговаривал со студентами, терпеливо отвечая на их многочисленные вопросы. Он казался невероятно хрупким, поэтому возникало желание за ним ухаживать, но при этом рядом с Виталием Алексеевичем всегда было ощущение, что находишься с кавалером, который как раз ухаживает за тобой. И мы всегда обнимались при встрече и прощании.
На кафедре вели разговоры не только на учебные и ученые темы – очень много и часто шутили. Вспоминаю остроумнейшие беседы профессора Виталия Алексеевича Кабатова и профессора Евгения Александровича Васильева. И так это было и смешно, и деликатно, и очень тепло. Евгений Александрович частенько называл Виталия Алексеевича пижоном, потому что он всегда был безукоризненно одет. В этом ему помогала его дочь Елена Витальевна, которая тоже не устояла перед чарами Сергея Николаевича Лебедева и стала преподавателем кафедры, к величайшей его и нашей радости.
Наше общение с Виталием Алексеевичем, его обаятельной супругой Саидой Павловной и его дочерью не ограничивалось рамками кафедры: мы встречались и в домах отдыха, и в санаториях, где они проводили свой отпуск. Меня удивляло, сколько энергии было у Виталия Алексеевича: он и плавал, и играл в настольный теннис, и очень много ходил пешком. А зимой – и на лыжах.
Единственной темой, которой мы не касались, была тема войны. Виталий Алексеевич знал, как это было страшно, а я догадывалась, и эту тему мы не затрагивали. Пару раз всего он сам рассказывал какие-то эпизоды.
Сергей Николаевич Лебедев и Виталий Алексеевич Кабатов – удивительные люди! С невероятным обаянием и внутренней силой. В них чудесным образом сочетались величие и простота. Я счастлива, что столько лет провела в их обществе, и благодарна им за чуткость, за доброту, за бесценную школу жизни.
Моими коллегами, преподавателями и однокашниками было и будет сказано очень много хороших, теплых и искренних слов и признаний в адрес Сергея Николаевича Лебедева и Виталия Алексеевича Кабатова. Осмелюсь тоже сказать несколько слов о моих учителях.
При первой встрече с этими великими подвижниками юридической науки и практики у меня было ощущение неимоверной радости от самого факта общения и ожидания постоянных открытий. Для нас, молодых ребят, студентов, практически все, что мы получали от учителей, было новым, интересным и познавательным. Со временем понимаешь, что немаловажную роль во всем этом процессе сыграли их высочайший уровень знаний, культуры и природный дар учителя – человека, который может столь искусно передавать свои знания молодому поколению.
Сергей Николаевич и Виталий Алексеевич создавали на занятиях неповторимую атмосферу, в которой были реальная тяга к знаниями и желание работать, узнавать новое, равняясь на наших великих мэтров.
Кто не помнит знаменитые лекции и семинары Виталия Алексеевича Кабатова по римскому праву? Он и сам был похож на оратора в римском сенате. Всегда статный, одет с иголочки, подтянутый, открытый, но в то же время умеющий отстоять свою позицию и представить неоспоримые аргументы. Выражение «quod licet Jovi, non licet bovi» («что позволено Юпитеру, не позволено быку») все студенты запомнили, как «Отче наш…».