In Nomine Dei

Книппердолинк: Настает время исполнения пророчества. Слышу, как властно и непреклонно стучит оно в ворота Мюнстера. Канули в прошлое дни, когда мы не осмеливались противиться воле монастырей, за стенами которых монахи занимались искусствами и ремеслами, отбивая у нас хлеб. Святая обитель — не цех, и монастырь — не гильдия мастеров. Но время, восстанавливая справедливость, стучит в городские ворота и приносит иные вести. Крестьяне, перебитые германскими князьями на юге, ныне воскресли на севере, и теперь желают уже не только хлеба и правосудия. Речи павших зазвучали ныне в слова живых; те и другие настоятельно требуют, чтобы среди людей шла Господня работа. Ибо настало время каждому человеку стать апостолом и пророком Господа.

Ротманн: Слово Божье наполняло воздухом мои легкие и шло из уст моих ещё в ту пору, когда я проповедовал вне стен Мюнстера, в церкви Святого Маврикия. Оттуда, поправ мою свободу и свершив насилие над моей душой, изгнал меня подлым образом Вальдек, поставленный над католиками епископом. Но городские купцы, которые в дни юности моей для блага и процветания нашей общины отправили меня учиться в Виттенберг, и ныне призрели меня и защитили, и мой голос звучит здесь, в самом сердце Мюнстера, в этой церкви Святого Ламберта. И все же, мастер Книппердолинк, не следует принимать за апостола или пророка того, кто всего лишь несет слово Божье.

Книппердолинк: Время, послушный слуга Господа, исполнитель его велений, покажет, кто ты и кто мы, какие труды нас ожидают, славу или позор уготовил нам в неизреченной мудрости своей Господь с самого первого дня. Слышу — будто грохнула тяжкая, железом окованная дверь: то перевернулась страница, на которой записаны в Книге Мира наши имена.

Ротманн: Все мы будем призваны, сказал Господь.

Книппердолинк: Будем трудиться так, чтобы все мы были избраны. Десницей своей Господь укроет нас и обережет, шуйцей своей низвергнет он в бездну наших врагов.

Ротманн: Да станет на земле город Мюнстер подобен алтарю. Вспомним, что сказал Гедеон Богу: «Если Ты спасешь Израиля рукою моею, то вот, я расстелю здесь, на гумне, стриженую шерсть: если роса будет только на шерсти, а на всей земле сухо, то буду знать, что спасешь рукою моею Израиля, как говорил ты. На другой день, встав рано, он стал выжимать шерсть и выжал целую чашу росы. И сказал Гедеон Богу: не прогневайся на меня, если ещё раз скажу и ещё только однажды сделаю испытание над шерстью: пусть будет сухо на одной только шерсти, а на всей земле пусть будет роса. Бог так и сделал в ту ночь: только на шерсти было сухо, а на всей земле была роса.» Жители Мюнстера, близок день, когда на наши головы выпадет Божья роса. Станем же подобны шерсти, расстеленной Гедеоном, напитаемся словом Божьим, чтобы в тот час, когда исполнится срок выжать наши души, могла бы доверху наполниться Господом чаша Господа.

Книппердолинк: А католики окажутся в этот час сухи — сухи душой и телом, ибо горька и холодна кровь, которая течет в их жилах, это кровь сатаны.

Из дверей собора выходят католические богословы и прихожане.

Хор священнослужителей: Придет день — и ты дорого заплатишь за эти поносные слова и за эту хулу, Книппердолинк.

Книппердолинк: Заплачу за все. За слова, которые уже произнес, и за те, что только ещё вымолвлю когда-нибудь. Заплачу за слова и за дела — за те, которые уже совершил, и те, что только ещё предстоят мне. Но у меня один заимодавец — Господь мой, тогда как вы душою и телом в долгу у сатаны.

Хор священнослужителей: Будь ты проклят, приспешник Лютера. Оскорблять Божью Церковь — то же, что оскорблять самого Бога, но если Он по воле Своей может простить нанесенное ему оскорбление, то Церковь, твердыня Его и крепость, всегда должна истреблять своих обидчиков.

Ротманн: Почему? По-вашему получается, что церковь выше Бога?

Книппердолинк: Если Бог прощает, то разве возможно, чтобы не прощала церковь?

Хор священнослужителей: Во имя Божье простит и церковь, но если оскорблен сам Бог, то неотвратимая кара церкви настигнет оскорбителя в мире сем, в земной жизни. И неважно при этом, каков будет там, в вечности, окончательный приговор Бога.

Ротманн: Бог есть прощение.

Хор священнослужителей: Но доколе же должна церковь ждать, что Бог выразит свое прощение. Нам ясно видны коварство и злоба, таящиеся в ваших сердцах. Вы твердите, что предаете себя в руки Бога, и воображаете, будто сумеете вырваться из наших рук.