In Nomine Dei

Книппердоллинк: Если утеснения закона, пусть даже данного нам Богом, обретают силу, большую, чем закон свободы, дарованной нам Богом, то Бог оказывается против Бога. И я скажу Иоанну Лейденскому: ни одна женщина не может быть принуждена к союзу с мужчиной, которого не любит.

Ротманн: Скажешь, скажешь, но потом, а я должен был всего лишь объявить вам волю Господа.

Входят Ян ван Лейден и Ян Дузентсшуер.

Ян ван Лейден: Что здесь происходит? По какому случаю вы все собрались здесь?

Ротманн: Господь говорил со мной.

Ян ван Лейден: И что же он тебе сказал?

Ротманн: Сказал, что решил установить в святом граде Мюнстере многобрачие с тем, чтобы поскорее достигло число наше ста сорока четырех тысяч — по двенадцать тысяч от каждого колена. И тогда слетит ангел Апокалипсиса счесть нас и дать нам начертание на челе.

Ян ван Лейден: Да свершится воля Его. Первым избирать буду я, за мной — Книппердоллинк, за ним — Ротманн, и потом все прочие мужчины. Но ни один из них не вправе будет иметь жен больше, чем у Иоанна Лейденского.

Книппердоллинк: На мой счет можешь не беспокоиться, ибо я больше люблю быть избранным, нежели выбирать сам. А это значит, что во мне видят такие достоинства, в существовании которых я не всегда уверен.

Ян Дузентсшуер (смеясь и скача на здоровой ноге): Пусть никто из тех, кто приглянется мне, не осмелится сказать, что я ей не по нраву. Я хромоног, зато пророк, и вообще мужчина хоть куда, многим на зависть и на загляденье. Господь повелел, и вам остается лишь повиноваться повиноваться ему и тем, кто представляет здесь, на земле, его волю.

Ян ван Лейден (обращаясь к Гертруде): Ты будешь первой из моих жен, ты разделишь со мной почести и привилегии моего положения. Но сама ты обязана считать себя равной прочим и такой, как все. Песчинкой, которую море вертит и крутит и несет, куда захочет.

Хор мужчин: Довольно терять время попусту, выберем себе женщин!

Хор женщин: Господи, волю твою мы всякий раз узнаем из уст мужчин. Когда же, Господи, придет день, когда ты явишься нам, станешь пред нами лицом к лицу и прямо, без посредников, откроешь нам самое важное?

Ян ван Лейден: Замолчите.

Взяв Гертруду фон Утрехт за руку, он идет с нею вдоль выстроившихся в шеренгу женщин, указывая на самых молодых и красивых. Каждую из них Гертруда целует в лоб. За ними следуют Ротманн и Дузентсшуэр. На месте остается только Книппердолинк. Все это происходит в замедленном темпе. Одни женщины повинуются отбору с удовольствием, другие противятся, но не произносят ни слова. Прежде чем Ян ван Лейден завершает процедуру, на сцену врываются четыре солдата с носилками, на которых лежит труп, укрытый с головой.

Хор горожан: Что это? Что вы принесли?

Солдат: Люди епископа оставили это у городских ворот, а мы подобрали и доставили сюда.

Хор горожан: Кто это?

Гертруда фон Утрехт приближается к носилкам и отдергивает покрывало. Все видят Хилле Фейкен — она мертва; тело её почернело; она одета в рубашку, предназначавшуюся для Вальдека.

Гертруда фон Утрехт: Хилле Фейкен!

Хор горожан: Хилле Фейкен!

Гертруда фон Утрехт: Мужчины Мюнстера, вот женщина, которой недоставало вам. Кто же из вас пожелает её теперь, кто, взяв на руки, поднимет с одра смерти и перенесет на брачное ложе? Кто выпьет с её уст яд, принесший ей смерть?

Присутствующие в ужасе замолкают и отступают. Гертруда бьется в истерике, плача и смеясь. Ян ван Лейден оттаскивает её от носилок и толкает к остальным женщинам. Все уходят. Последним покидает сцену Ян Дузентсшуэр, который перед тем, как уйти, несколько раз обходит вокруг носилок, словно пораженный погибшей красотой Хилле. Она остается одна. Пауза. Затем слышится шум битвы. Католики снова идут на штурм Мюнстера.

СЦЕНА ВТОРАЯ