Иначе жить не стоит. Часть третья

Катенин впился в тетрадку записей. Придирчиво расспрашивал, как закладывали уголь; действительно ли создана имитация целика или уголь все-таки разрыхлен? Какое дутье? Кислород… Мне не пришло в голову обогатить дутье кислородом… Может, именно в этом все дело? Да, но горит целик! Нарочно заливали пёком и трамбовали, чтобы создать подобие целика. Значит, интересная, но дикая мысль этих «вихрастых» о горении цикла верна?

Здравствуйте, Всеволод Сергеевич!

Ваня Сидорчук прибежал приветствовать гостя. Совесть у него чиста, ему и в голову не приходит, что он «перебежал» из одного лагеря в другой: на станции № 1 проходческие работы кончились, а тут начались, вот он и перешел. Ему тоже хотелось, чтобы Катенин порадовался удачному опыту.

— Федя, ты показал анализы?

Конечно, они уже на ты. И с Мордвиновым Ваня разговаривает по-приятельски. Пожалуй, они однолетки. И, что еще существеннее, шахтерские дети, родились и сформировались в одной среде, принадлежат к одному классу. Родство во всем… А я?

Впервые за много дней почувствовал Катенин бремя своего возраста. И то, что он чужой среди этой напористой, дружной молодежи. Но как же случилось, что у него, квалифицированного, опытного инженера, носителя духовной и технической культуры многих поколений, у него не вышло, а у них вышло?

— Я считаю целесообразным объединить все усилия, — говорил Саша, не желая замечать угрюмости Катенина, — полезно устраивать обмен мыслями, совместное изучение результатов. Нас, например, очень интересует, что покажут ваши вскрышные работы. А вы могли бы принять участие в научных разработках института.

Так… Значит, они хотят сунуть нос в мои ошибки, чтобы не повторить их у себя. Они это называют объединением усилий…

— Я еще не махнул рукой на свой метод, — с кривой улыбкой сказал Катенин, — и надеюсь с некоторыми поправками возобновить опыты. Так что посоревнуемся.

После общего короткого молчания Саша уточнил:

— Соревнование без сотрудничества? Ну что ж, как хотите.

И все занялись своим делом.

— Константин Павлович, вы остаетесь или едете? — чувствуя свое унижение, через силу бодро спросил Катенин. — Я бы хотел двинуться в город. Приехала жена и ждет в гостинице.

— Попробуем сбавить давление! — деловито скомандовал Саша.

— Есть сбавить! — весело откликнулся Федя.

— Поезжайте и верните сюда машину, — неохотно разрешил Алымов.

Когда Катенин вышел из будки, уже начало смеркаться и столб пламени, бьющего из трубы, как бы увеличился и налился силой. Пламя приобрело цвет сизо-голубой, с прорывающимися розовыми и желтыми языками.

Катенин зашагал через площадку к машине. Вокруг все было знакомо: буровые вышки, котлованы, еще не обшитый остов градирни, лежащие на земле широкие трубы, ожидающие монтажа… Все было похожее и в чем-то совсем другое.

Шофер сердито сказал, что гонять машину взад-вперед — никакого горючего не хватит, и побежал пререкаться с Алымовым. Катенин прислонился к машине, лицом к степи, чтобы не видеть чужую и враждебную — да, враждебную ему! — стройку. Все, что держало его эти недели, — самовнушение. Мечты об успехе нового опыта — самообман. В глубине души он понял еще осенью, на обсуждении проекта этих «вихрастых», что они бьют его по всем статьям. Но тогда еще теплилась надежда: а вдруг?..

В ворота вкатил нагруженный кирпичом грузовик. Из кабины выскочила девчушка с доверчиво распахнутыми глазами. Какая-то своя радость так переполняла ее, что она готова была излить ее на все и всех, включая и нахохлившуюся фигуру Катенина.

— По-видимому, приехал Алымов! — весело сказала девчушка. — Кто-нибудь сейчас уезжает?

— Уезжаю только я, — желчно сказал Катенин.

— Ой, простите! — воскликнула девчушка, чему-то засмеялась и вприпрыжку побежала по площадке, радуясь всему, что попадалось на пути: попалась доска — перепрыгнула через доску, подвернулась труба — примерилась, перепрыгнуть или нет, и обежала ее…

Проводив взглядом это жизнерадостное создание, Катенин еще сильнее нахохлился. Люда!.. Боль все время жила в нем. Обвинять Люду в том, что музыканта из нее не получится, что нет в ней ни подлинной любви к искусству, ни трудолюбия? Но мы с Катей сами выдумали, что она талант. Да и в этом ли дело! Упрекнуть ее, что она выскочила замуж, потому что захотела пококетничать в новой роли? Что не любила и не любит Анатолия Викторовича? Мы, мы виноваты, тряслись над нею, баловали, внушили ей, что она особенная. Но цинизм… откуда цинизм?! Кате что-то показалось, уже собрались быть бабушкой и дедушкой… «Люда, мне пора готовиться в деды?» «Фу, папка! Этого не хватало!» — «Что ты говоришь, девочка? Ты вышла замуж, это всегда может случиться, и…» — «Ох, папун, до чего ж ты наивный. Когда не хотят, это и не случается. Очень мне нужно закабаляться!» — «Но…» — «Никаких „но“! И вообще, если я захотела иметь мужа, это еще не значит, что я собираюсь быть настоящей женой! Здорово сказано, а?» — Она расхохоталась и убежала, забарабанила на рояле какую-то тарабарщину…