Иная кровь

Кай проводил его встревоженным взглядом. Раньше гном не отличался стеснительностью. Когда они работали в одной смене, Тупэ мочился там, где стоял. Впрочем, может, ему понадобилось уединиться по другой причине? Захотел побыть в одиночестве? Довольно странное желание, учитывая то, где они находились. Кай не верил, что гомозули обитали в открытых тоннелях, пусть и заброшенных, но всегда оставлял место случайности. Он стянул сапог и положил под струйку воды, бегущую по стене, один из своих носков. Их все равно давно пора было стирать. Он подождет, пока носок не намочится, а потом отправится за Тупэ.

Когда Кай снял и второй сапог, Валентин ослабил шарф, все еще пахнущий цветочной поляной, и натянул его на нос. Кай жест проигнорировал и с наслаждением пошевелил пальцами ног. Чувствовать воздух и легкое дуновение сквозняка на потной и грязной коже было невыразимо приятно. Настроение улучшалось.

— Ну, раз мы одни, давай, выкладывай, чем ты там занимался на самом деле, — сказал он, пытаясь звучать как можно миролюбивее.

— Не понял, — Валентин отозвался не сразу, притворившись, что дремал, а вовсе не разглядывал его из-под полуопущенных век. Он потушил фонарь, и плесень, все еще намотанная на запястье Кая, снова начала розоветь приглушенным светом.

— Да все ты понял, — Кай не собирался играть в словесные игры и, встав, навис над человеком, уперев руки в бока. Тот даже не пошевельнулся.

— Я видел то, что видел. Можешь рассказывать свои сказки Тупэ, но тогда ты стоял у озера с самоделом, и солдаты хотели, чтобы ты добыл им больше голубых шаров. Тебя ведь неслучайно похитили. И деньги Корпус тоже не интересуют. Что это за голубые сферы, которые ты извлекал из Калюсты? Солдаты еще их ликвором называли.

— Глупый, но смелый, — задумчиво протянул Валентин. — Для гомункула ты задаешь слишком много вопросов. А если я скажу, что это не твое дело?

— Тогда будешь искать выход из пещер сам. Уж я найду способ убедить Тупэ, что ты опасный лгун, и нам лучше идти порознь. Я, между прочим, тебя спас, а ты даже спасибо не сказал.

— У тебя какие-то проблемы с самомнением, гомункул Кай, — произнес грандир. — И, похоже, со слухом тоже. Я не говорю «спасибо» дважды. Ну и чего ты хочешь? Денег? Когда мы выберемся, можешь прийти в храм и попросить награду за мое спасение. Тебе заплатят.

— Не хвались тем, чего у тебя пока нет, — фыркнул Кай. — Твои власть и богатство остались там, на земле, а здесь, под землей, мы на равных. Я не привык доверять людям. Никто не знает, что ты сделаешь, когда окажешься на поверхности, а сказки рассказывать всякий может.

— Тебе следовало быть поласковее, гомункул, — хмуро ответил Валентин. — И осторожнее. Я знаю Соломона. Он опасный человек, и если ты бежишь от него, то Храм Калюсты может оказаться единственным местом, где ты сумеешь укрыться. Церковь Единого — это, прежде всего, Патронаг, и мы, его грандиры. Туда не берут первых встречных. Я могу отблагодарить тебя за спасение и, например, спрятать в храме, однако хочу предупредить. Мое чувство благодарности велико, но не безгранично. Впредь веди себя вежливее. Если не из уважения ко мне, как к человеку, то хотя бы из уважения к моему духовному сану. Я все-таки грандир, а не какой-то там экзарх или наставник.

— Во-первых, я и мои проблемы с Соломоном тебя не касаются, — сказал Кай, стараясь успокоить бешено бьющееся сердце. — Во-вторых, я не собираюсь всю жизнь скрываться и прятаться за стенами храма. И, в-третьих, мы в пещерах, а здесь, поверь мне, другая иерархия. Кто больше знает, тот и выше стоит. Тупэ знает, как выбраться наверх, какую воду можно пить, и по каким тоннелям идти. Поэтому сейчас он главный. Если мы с ним разминемся, то я тоже не пропаду. Возможно, мне понадобится больше времени, но как-нибудь из-под земли да выползу. А вот ты, судя по твоим навыкам, а вернее, их отсутствию, скорее на гомозуля наткнешься или на Корпус твой. Поэтому, если говорить о вежливости и ласковом обращении, то это тебе следует пересмотреть свое поведение. Перестань командовать Тупэ и морочить ему голову.

— Не люблю повторять, но все же ты больше глупый, чем смелый, — кивнул сам себе Валентин и поглубже зарылся лицом в шарф, показывая, что разговор закончен.

— Ну, знаешь! — Кай с трудом удержался, чтобы не схватить человека за отвороты плаща. Он вряд ли осмелился бы это сделать, потому что ткань все еще оставалась удивительно белой, а у него были такие черные пальцы. Чувства владельца его не волновали, но вот белая ткань в пещерах, как и любая другая чистая одежда, была такой редкостью, что у него не поднялась бы рука ее запачкать.

— Пещеры — это не прогулка по садовым дорожкам, — прошипел он. Картинка гуляющего между розовых кустов Валентина, нюхающего цветы, представилась так отчетливо, что Кай потряс головой. Дорожденные сны еще долго будут терзать его своими иллюзорными образами. Ему нужны были собственные воспоминания — ему нужно было на поверхность.