Иная реальность Часть I

Бумага оказалась рапортом, написанным каким-то армейским лейтенантом и адресованным своему начальству. Как она оказалась в штабе эсэсовской дивизии, оставалось неясным. Смысл рапорта сводился к тому, что лейтенант, двигаясь со своей колонной снабжения из Гомеля на Ровно, наблюдал последствия действий карательного отряда СС — полностью уничтоженное крупное село, буквально заваленное (как следовало из рапорта) обгорелыми останками. В заключение своего рапорта лейтенант рекомендовал принять самые энергичные меры против произвола эсэсовцев, которые по его словам явно превысили свои полномочия, организовав без всякого суда и следствия настоящую бойню мирных жителей.

Читая этот рапорт, Ганс отчетливо представил себе аккуратного, франтоватого тыловика-снабженца, стоящего по щиколотку в свежей золе посреди распухших от пожаров трупов и стремительно зеленеющего при виде окружающей обстановки. Губы Нойнера сами собой разъехались в саркастической усмешке. Эта реакция не укрылась от внимательного взгляда Ламмердинга:

— Что ухмыляешься? Понял хоть, почему я тебе эту писульку подсунул?

Ганс, слегка покопавшись в памяти, выдал:

— В рапорте есть несколько знакомых названий. Если я правильно помню, то именно в тех местах я гонялся за партизанами, когда наша дивизия возвращалась с Восточного фронта.

Теперь уже усмехнулся и Ламмердинг:

— Верно помнишь, гауптштурмфюрер. С памятью у тебя всё в порядке. Я тебе больше скажу: то спаленное село, что упомянуто в рапорте, пустили по ветру твои парни.

— Это то, где мы обоз партизанский раскатали, что ли?

— Оно самое. А этот армейский чистоплюй припёрся туда через три дня после тебя, проблевался от свежих впечатлений и тут же накатал на вас эту бумажку. Теперь понял?

— А что тут непонятного? Жаль, что этот хлыщ не явился туда на три дня РАНЬШЕ меня, тогда бы он одним расстройством желудка не отделался.

Штандартенфюрер хмыкнул:

— Это верно, появись он там на несколько деньков раньше и у него были бы неплохие шансы застать тех партизан живыми. Только вот вряд ли это его обрадовало бы.

— Я только одного не пойму: как его рапорт попал к нам?

— Да это-то как раз просто. Поскольку СС неподсудно армейской юстиции, то местный комендант, которому пришла эта писулька, просто переслал ее нам с рекомендацией «разобраться и принять меры». — Ламмердинг презрительно фыркнул, выражая свое отношение и к армейскому коменданту и ко всей этой истории в целом, после чего демонстративно скомкал рапорт и запустил его в корзину для мусора.

— В общем, так, гауптштурмфюрер, посмеялись и хватит. Про этот анекдот с рапортом можешь смело забыть, у нас и поважнее задачи есть. Война меняется, и мы меняемся вместе с ней. Нашу дивизию преобразовывают в панцер-гренадерскую. Приказ от 22-го октября читал? То-то же. А еще скоро начнется формирование ряда новых дивизий. Ветераны, включая «Тотенкопф», должны предоставить для них опытных офицеров и солдат, так что у нас ожидается волна кадровых перестановок. Понимаешь, к чему я веду?

— Новое назначение?

— Верно. Быстро соображаешь, это хорошо. Макс Симон сдает свой полк, он назначен командиром новой дивизии, формирование которой скоро начнется. Твой дружок, Отто Баум, принимает его 1-й полк и рекомендует назначить тебя на свое место. Что скажешь, Ганс?

Нойнер мгновенно подобрался.

— Я готов принять батальон, штандартенфюрер!

Губы Ламмердинга скривила обычная жесткая усмешка:

— Не сомневаюсь, гауптштурмфюрер. Как только группенфюрер Кеплер вернется из госпиталя, твое назначение будет утверждено официально. Успехов на новом посту!

Неожиданный разговор с начальством, начавшийся со странного рапорта, закончился на мажорной ноте.

Глава 4 «Фигуры на доске»

Новый, 1943-й, год начинался сумбурно. Мир вступал в него не в самом лучшем состоянии, его буквально лихорадило в ожидании нового приступа военной активности. Ситуация на всех направлениях находилась в подвешенном состоянии и противники стремились любой ценой добиться значимых преимуществ еще до начала решающих боев, активно маневрируя силами и готовя новые резервы.

В Тихом океане обе стороны были до предела истощены предшествующими сражениями, так что боевые действия там затухли сами собой. Американцы потеряли почти все свои авианосцы, а японцы почти всех опытных палубных летчиков. В результате американское наступление на Соломоновых островах выродилось в медленное «наползание» на японские оборонительные позиции.