Иная Русь

Литовская знать не хотела объединяться с поляками в единое государство, во-первых, потому, что боялась утратить часть своих привилегий, а во-вторых, не желала отказываться от веры предков. И они были правы. Римская курия объединение понимала лишь как подчинение слабого сильному, что вызывало возмущение в народных массах.

Но сама идея унии в умах власть предержащих отнюдь не умирала. Умерла лишь мысль об объединении Восточной и Западной Руси. Москва и Вильня продолжали в одинаковой степени претендовать на лидерство. Но если «Третий Рим» копил силы для мощного рывка на востоке и на западе, то Великое княжество Литовское, распростиравшееся от Балтийского моря до Черного, изнемогало в конфессиональном конфликте, может быть, самом губительном из всех.

Западная и Восточная Русь разделились окончательно.

Люблинская уния

Недальновидная политика великого князя Литовского и позже короля польского Александра Казимировича по отношению к православному населению Великого княжества Литовского привела к тому, что положение страны на ее восточных рубежах резко ухудшилось. В результате «странной» или «необъявленной» войны с Москвой (1500–1503 годы) на сторону православной Москвы отошли многие приграничные земли. Начался массовый «отъезд» православных князей на службу к великому князю Московскому.

Краковский каноник Иван Сокрани в 1500 году писал: «Из всех народов, носящих имя христиан, но отделенных от Римской церкви, нет ни одного, который был так непоколебим в защите своего схизматического заблуждения, как народ русский. По упорству к своей схизме русские не верят никакой предлагаемой им истине, не принимают никакого убеждения и всегда противоречат, убегают от ученых католиков, ненавидят их учение, отвращаются от их наставлений. Признают только самих себя истинными последователями апостолов и первобытной церкви и все анафематствования против них из Рима считают вечным для себя благословением… Русские люди до того ненавидят веру латинян, что желали бы не только всячески вредить ей, но даже искоренить во всем мире. Едва только великий князь Литовский начал в своих владениях обращать русских к единству Римской церкви, как князья и воеводы их с яростью поспешили предаться великому князю, защитнику их схизмы».

В 1506 году после смерти в виленском замке Александра Казимировича королем польским был избран его брат Жигимонт (Сигизмунд), прозванный впоследствии «Старым», правивший с 1506 по 1548 год. Он издал грамоту, которая подтверждала права православных митрополита и епископов. В ней, в частности, говорилось: «Имеет Киевский митрополит держать в своей власти все церкви греческого закона в нашей отчине и управлять ими; давать им по св. Правилам епископов, архимандритов, игуменов и всякий священнический чин греческого закона; судить и рядить как духовных, так и светских и виновных карать, и вообще отправлять всякие духовные дела по уставам Соборной Восточной Церкви совершенно невозбранно; также и епископы, находящиеся под Киевской митрополией, имеют судить и рядить и отправлять все духовные дела в своих епископиях по давнему обычаю».

Несмотря на подобные шаги, напряжение в отношениях Москвы и Варшавы возрастало. В 1514 году великий князь Иван Васильевич пришел к Смоленску и после 12 недель осады взял его. Там же выявилась измена Михаила Глинского, который вел переговоры с Жигимонтом о переходе к нему на службу. Глинский был взят под стражу и отправлен в Москву. И в этом же году произошла битва под Оршей, в которой гетман Константин Острожский, кстати, православный по вероисповеданию, наголову разгромил московское войско под началом Ивана Челядина.

В 1564 году московский царь Иван IV Васильевич, «маючи войска… конного двакрот 100 000, а пехоты 80 000, а… гармат тисячу», взял Полоцк. «Там же татаре, — сообщает «Хроника», — езуитов, доминиканов, барнирдинов посекли, а жидов всех потопили, а воеводу полоцкого Дивойну з жоною, владыку и пана Яна Глебовича, воеводича виленского, Немеричов, Эшлянов, Корсаков и иншой шляхты много, также мещан всех полоцких зобраных зо всех скарбов их до вязеня взято, и до Москвы… запроважено. И сам царь, зоставивши князя Петра Шуского з войском великим на Полоцку, сам до Москвы з незличоными скарбами и вязнями отъехал».