Иная сила

Начальнику полицейской части

майору Ухову

Ваше высокоблагородие!

Нижним чином Ялдыхиным на окраине Санкт-Петербурга изловлен предполагаемый душегубец Штраубе. Был сильно пьян, кричал, что всех порешит, при себе имел нож длинный и острый, а также перепачканную кровью ассигнацию в 10 рублей, отчего предполагаю также за ним убийство унтер-офицерской вдовы Пряхиной.

Лет по виду сорока, одно ухо оторвано, на спине изрядный горб. По всему – большой злодей.

Что является Штраубом, признал сам. Имя себе, однако, после того, как малость протрезвел, измыслил Стратофонт – вероятно, с целью запутать дело.

Жду указаний Вашего высокоблагородия.

Городовой Брусникин.

* * *

Брусникину

Шестого Штраубу мне ловишь! Угомонись, а то в участке уже места для них нету. Нужный Штраубе – двадцати лет, с обоими ушами и без всяких горбов.

Горбатый же этот, судя по описанию, — известный тать Стратофошка, по прозвищу Калган. Пускай покуда в остроге посидит, пока у меня до него не дойдут руки.

А поймаешь мне еще одного увечного какого-нибудь Штраубу – велю тебя высечь. И Ялдыхина твоего высеку – давно пора, поскольку сам всегда пьян хуже татей, которых излавливает.

Ухов

* * *

Перед отходом ко сну он слушал, как ему читали газеты, что обычно помогало уснуть, несколько отвлекая его от глодавших душу сомнений.

Боже, когда, когда еще он сомневался так же, как теперь?! Прежде такого с ним не было…

Не с кем поделиться, не у кого спросить. Да и не привык он делиться с кем-либо.

Нет, что фон Штраубе должен быть мертв – то с некоторых пор уже окончательно перестало вызывать сомнения. Они, сомнения, были только в том – кто затем станет заменой барону, ибо, устранив его и не оставив замены – не вторгается ли он тем самым в Божий промысел?.. Правда, имеется еще французская и шотландская ветвь деспозинов. Хотя…

Ну да тут есть над чем подумать…

Эти мысли, впрочем, не стоило ворошить перед сном, когда мысли идут вразброд. Ведь решил же для себя утром, когда голова была ясна, и разум ничто не могло сбить.

Только знать бы еще, куда скрылся этот фон Штраубе. Хорошо спрятался, как в воду канул.

А страшится-то, поди, пустяка – офицериков этих со шпагами. Не ведает, с какой стороны настигнет его неминуемая, уже предрешенная смерть.

Ну да оно, пожалуй, и лучше, что до поры не ведает. Увидеть бы его глаза, когда наконец поймет!..

В газетах было все больше про недавний потоп и про последствия этого потопа. Какой-то пропавший шкап, какой-то белый шпиц, какой-то погибший от неумеренного возлияния единорог…

Ах нет, вон и про фон Штраубе! Даже про двух! Одному семьдесят лет, и уже отдал Богу душу в остроге, другой без языка, драный кнутом. Тоже новопреставленный… А истинный, истинный-то где? Хоть бы какой намек!..

…Помолвка дочери графа…

…Продается дом в Царском Селе…

…Ну-ка, ну-ка… Он прислушался к сущей для первого звучания бессмыслице: «Барон, догадайтесь, что тут скрывается. Помните о встрече во Вторник…»

Вот оно, то самое!..

Не подав виду, что его сие заинтересовало, он дослушал до конца, однако при этом выхватывая лишь через три слова четвертое.

Да, сложилось в то самое, чего он так долго и ждал: «Барон скрывается во дворце у А. Прошу за сведения, как уговаривались».

Ладно, сведения того стоят, за них и обещанного алмаза ничуть не жаль. Получит, получит свой алмаз!.. Можно, впрочем, и так, чтобы не получил, — тот алмаз еще и для других дел понадобится…

«Во дворце… — подумал он. — Что ж, иных доставали и во дворцах…»

Глава XIX Бурмасов и фон Штраубе сами подстраивают своим неизвестным недругам хитроумную ловушку

В дворцовых чертогах кронпринца им отвели две дальние комнаты, о существовании коих, кроме самого Александра, знали только трое самых верных ему слуг. После всех треволнений последней недели было непривычно ощущать себя в покое и безопасности.