Индеец с тротуара

— А-а-а, — вновь поморщился Фесс, но деньги уплатил и заковылял к пианино, возле которого несколько мальчишек сражались со своими новыми музыкальными инструментами. Мистер Лючитано пока не появился, и Слепой Эдди заполнял паузу тем, что наставлял Дэвида в обращении с его новым контрабасом. Собственно, контрабас был далеко не новым; одна струна у него была порвана, а из-под облупленного лака выглядывала клееная фанера; но для инструмента ценой в какие-то двадцать долларов он был в отличном состоянии.

— Итак, сынок, контрабас — это как большая, упрямая женщина, — объяснял Слепой Эдди. — Ты должен показать ей, кто из вас хозяин. А то она скрутит тебя на всю жизнь. Бери ее за шейку. Так. И дай ей пару шлепков.

Шлепки у Дэвида получились превосходно, но играть он не мог. Пока он, к неудовольствию окружающих, демонстрировал это обстоятельство, Фрэнк извлек несколько не то блеющих, не то мычащих звуков из своей новой (но тоже подержанной) трубы.

Слепой Эдди вынужден был отметить, что оба музыканта пока еще далеки от совершенства в своем исполнении. Оценка Фесса была более суровой.

— Вы, мужики, напоминаете мне стадо больных животных, — заявил он. — Отдайте вы лучше эти инструменты кому-нибудь другому, а сами займитесь делом.

Засунув руки в карманы, он нервно расхаживал вокруг пианино. Лоретта тихо засмеялась. Она понимала, чего он ждет: он хочет, чтобы они спели одну из песен на его стихи. У Лоретты было такое впечатление, что эти песни стали для Фесса своего рода наркотиком: он и дня не мог прожить, не услышав их в чужом исполнении. Удовлетворив свою потребность, он тут же удалялся, радостный и умиротворенный. Но он был слишком горд, чтобы прямо попросить об этом. В самом крайнем случае он позволял себе насвистывать одну из мелодий, как теперь «Блюз голодного кота».

Лоретта снова хихикнула. Фрэнк, решив, что она над ним потешается, отложил в сторону свою трубу.

— Привет тебе горячий! — обиженно произнес он. — Надо же человеку слегка поучиться. Ладно, дома потренируюсь. Черт с тобой, Лу! Давайте споем, что ли?

Лоретта села за пианино и осторожно пробежалась пальцами по клавишам. К ее удивлению и восторгу, в ответ прозвучали чистые стройные звуки. Пианино уже настроили!

Лоретте тут же захотелось играть, но Улисс сказал:

— Чего-то мне неохота. Не знаю никаких приличных песен. — Он подмигнул Лоретте и кивнул в сторону Фесса; тот задумчиво стоял в дальнем конце залы, с демонстративным безразличием разглядывая потолок.

— Хватит его дразнить, — шепнула Лоретта и заиграла «Блюз». После первых же аккордов лицо Фесса расплылось в самодовольной, глуповатой улыбке. Насколько все-таки эта улыбочка симпатичнее его прежнего оскала, подумала Лоретта. Стоит только польстить его тщеславию, и он из рыкающего льва превращается в домашнюю киску.

В последнее время Фесс и в отношении газеты стал более сговорчивым. По просьбе Лоретты мисс Ходжес согласилась представлять газетные материалы на одобрение Фессу, а не наоборот: дескать, он главный редактор. Немногие учителя пошли бы на такое. Получив эту уступку, Фесс тут же сделал ответный шаг, предложив мисс Ходжес возглавить выпуск следующего номера, поскольку свой номер он уже выпустил. Не желая уступать ему в благородстве, мисс Ходжес отказалась. В результате никто теперь не знал, кто же из них в конце концов главный. Чему они собирались посвятить следующий выпуск газеты, Лоретта также не знала. Ей было известно лишь, что в нем будет помещен какой-то материал из истории негритянских народов. Возможно, о негритянском искусстве, догадывалась Лоретта. Она недавно рассказала мисс Ходжес о своем разговоре с Донной, в котором Донна утверждала, что Лореттины предки не сочинили ни одного стихотворения.

— Но как ты могла поверить в подобную глупость, Лоретта! — удивлялась учительница. — Наш народ всегда был и остается самой творчески одаренной частью населения Америки. Наша музыка, наша поэзия, наши танцы...

— Теперь-то я знаю, — отвечала Лоретта. — Слепой Эдди мне так много рассказывал. Но в школе нам об этом никто не говорил. Почему, мисс Ходжес?

— Не знаю, — сразу же помрачнела мисс Ходжес. — Вероятно, кому-то выгодно делать из этого тайну.

— А почему вы нам об этом не расскажете?

— Миленькая моя! — Мисс Ходжес погладила Лоретту по голове. — Пойми ты простую вещь: у меня, как у всякого служащего, есть свое начальство, и оно говорит мне, чему я должна учить детей. Если я вдруг начну преподавать по собственной программе, мне не поздоровится.

— Да нет, я хочу сказать — здесь, в клубе, — терпеливо уточнила Лоретта и добавила: — Знаете, я теперь вовсе даже не считаю Лонгфелло таким хорошим поэтом. Многое из блюзовой лирики Слепого Эдди мне кажется лучше его стихов.

Мисс Ходжес некоторое время обдумывала ее слова, потом ответила:

— Многие наверняка с тобой согласятся, Лоретта... Хорошо... Мне, правда, придется для этого изучить гору материала ведь и меня никто не обучал истории негритянских народов. Но хорошо, я попробую. Если мне удастся подготовить несколько хороших лекций, я попрошу Фесса опубликовать их в газете.