Индеец с тротуара

— А это идея, Вильям! Пожалуйста, разреши им. Что-то им надо же сделать!

Она знала этих ребят лучше, чем Вильям. Они должны дать выход своему гневу, в противном случае дело может кончиться разрушительным взрывом.

Но Вильям упрямо качал головой.

— Только не на моем станке, — сказал он. — Я их теперь близко к нему не подпущу.

Искра надежды, вспыхнувшая было за стеклами в черепаховой оправе, быстро погасла. Взгляд Фесса стал привычно тяжелым: в его матовых глазах нельзя было прочесть, какой новый план мести вынашивает его предприимчивый мозг.

Лоретта только что одержала головокружительную победу, но чувствовала себя проигравшей. Она бесцельно бродила по зале, остановилась возле пианино, машинально провела пальцем по его пожелтевшим, щербатым клавишам.

— Надо как-то помянуть Джетро, — сказала она то ли ребятам, то ли самой себе. — Как-то так, чтобы без драк, без избиения и убийств. И так их было достаточно.

Но все молчали. Не придумав ничего иного, Лоретта села за фортепьяно и взяла три основных аккорда Слепого Эдди. Она на разные лады играла трезвучия, и вдруг на память ей пришел гимн, которому обучил ее Слепой Эдди. Левой рукой играя аккорды, правой она принялась одним пальцем подбирать мелодию:

Храни тебя господь,

Храни тебя господь,

Храни тебя господь до новой нашей встречи...

Улисс не был злым мальчишкой. Грубым, да, — всем саутсайдским мальчишкам приходилось

быть грубыми, — но не злым. Лоретта заметила, что большие, сильные парни редко бывают злыми. Самыми злыми, как правило, оказываются самые маленькие и хилые. Добрый Улисс наверняка обрадовался тому, что сегодня вечером ему не придется избивать лейтенанта Лэфферти. Во всяком случае, на втором куплете над ухом Лоретты зазвучал сильный, успокаивающий бас Улисса.

Следом за ним вступили еще несколько голосов.

Скоро даже Медведь запел, тоненьким, скрипучим и фальшивым тенорком, который никак не вязался с его грузной, устрашающей фигурой. Но Лоретте его пение показалось обворожительным.

ГЛАВА 15

Миссис Джексон не осталась одинока в своем горе. Его пришли разделить с ней множество людей; причем не только те, кто лично знал и любил миссис Джексон, но и сотни жителей Саутсайда, узнавших о смерти Джетро из газеты. В ту ночь мальчишки напечатали пятьсот экземпляров и на следующий день распространили их. Номера передавались из рук в руки, а те, кому они так и не попали на глаза, знали о случившемся от читавших.

Всю ночь Лоретта помогала ребятам печатать газету, которую смогла внимательно прочесть лишь на следующий день. Оставшиеся до похорон дни она проводила в мастерской вместе со Слепым Эдди, Фрэнком, Улиссом и Дэвидом. Кроме Мэми Лобелл, никто не знал, что они затевают. Лоретта боялась, что ее черное хоровое платье выдаст их замысел. Но никто ничего не сказал. Вероятно, все решили, что Лоретта так нарядилась, потому что было не на что купить траурное платье.

Хрупкая, изможденная, но не сломленная, маленькая женщина поднялась, опустила на лицо черную вуаль, оперлась на руку Вильяма и объявила, что настало время отправляться в церковь. Следом за ней из маленькой гостиной вышли человек двадцать.

Хотя в доме Джексонов собрались лишь родственники и близкие друзья, их оказалось немало: две старшие сестры Джетро со своими мужьями и детьми и многочисленное семейство лучшей подруги миссис Джексон — матери Лоретты. Среди пришедших был и Кэлвин; проведя целую неделю в семье Хокинзов, он стал там своим. Лицо Кэлвина до сих пор носило следы порезов и синяков, и он неуверенно держался на ногах, но уже не выглядел таким бледным, как неделю назад. Его отец, высокий мужчина с орлиным профилем и большой седой головой, ежедневно навещал Кэлвина у Хокинзов, а сегодня после похорон должен был забрать сына домой.

Выбравшись возле церкви из длинного черного лимузина, Лоретта вспомнила, зачем они сюда приехали, и ей стало стыдно за свои эгоистические мысли. В церкви было так много народу, что стоявшие у дверей привратники пропускали теперь лишь официально приглашенных. Несколько фотографов кинулись снимать приезд миссис Джексон, а один даже попросил ее поднять вуаль.

— Это поможет наказать людей, которые убили моего мальчика?

— Наверно, мэм, — ответил репортер.

— Тогда пожалуйста, — ответила миссис Джексон, подняла вуаль и стояла не двигаясь, пока фотограф не сделал несколько фотографий. Затем процессия двинулась к дверям церкви. Новая церковь преподобной Мэми — двухэтажное оштукатуренное здание с маленькими витражными окнами и шпилем — была скромна и изящна, но явно мала для того, чтобы вместить такое множество людей.

Пробираясь следом за мамой по проходу, Лоретта споткнулась о телевизионный кабель и чуть не упала. Когда церковный служитель поднял черный канатец напротив алтаря, пропуская их в сектор для членов семьи, Лоретта шагнула в сторону.

Мама вопросительно посмотрела на нее, но Лоретта улыбнулась ей и прошептала:

— Не волнуйся, мама. Я сижу наверху.