Индейцы озера Титикака

Я спустился вниз и застиг индейцев в тот редкий момент, когда они смеялись до коликов — а индеец смеется редко. Разумеется, я спросил о причине такой веселости. Один из сторожей объяснил: Лос янкис, американцы, — страстные коллекционеры сувениров, и индейцы им немного «помогают».

Когда видят, кто приехал, ловко подбрасывают (если в развалинах мало людей) какую-нибудь из собственноручно сделанных «древних» фигурок там, где велись раскопки, и так, чтобы ее можно было заметить. Затем ведут мимо этого места туристов, давая им возможность самим «найти» и незаметно поднять фигурку. Лучше всего, мол, умеют искать женщины. Обычно турист пытается свою находку утаить и спрятать, тогда выступает бдительный страж и требует отдать предмет, принадлежащий музею. Делается это чрезвычайно искусно, и обыкновенно турист пытается уговорить сторожа, просит оставить ему вещь, предлагая за нее деньги. Платят, не торгуясь, обычно дают кругленькую сумму, чтобы сторож молчал. В результате индеец продает фигурку по цене, как правило, втрое, даже впятеро большей, чем та, которую он выручил бы, предложив эту фигурку сам.

* * *

В последний день моего пребывания в Тиуанако фортуна улыбнулась мне, подарив интересное открытие. К востоку от Акапаны находится группа обработанных камней, называемая Кантатаита. К самому большому из них, прекрасно обработанному плоскому камню с четырехгранным углублением, спускается пять маленьких лестниц. Все вместе немного напоминает игрушку или модель. Так оценили камень мои предшественники. В конце концов они стали утверждать, что это модель какого-то из тиуанакских храмов. Сидел я на том камне и размышлял, чьей моделью мог бы он быть. Храма, вросшего в землю, — нет, поскольку у того лишь одна лестница, а посредине был монолит, статуя. Моделью Каласасайи он также не может быть, тогда бы камень имел форму прямоугольника и хотя бы намеки на фасадные монолиты, да к тому же у Каласасайи нет стольких лестниц. И таким образом я пришел к заключению: это не модель храма из Тиуанако. Положил — скорее всего случайно — на камень буссоль и вдруг вижу, что грань углубления точно соответствует направлению восток — запад.

Теперь меня интересовал только этот камень. Средняя лестница показывает точно на запад. Крайние лестнички показывают на север и юг. Против средних лестниц край камня выломан в виде грубой арки. Оттуда открывается вид через среднюю лестницу прямо на запад, а крайние лестницы подвинуты одна к северу, другая к югу, образуя, следовательно, с точкой наблюдения определенный угол. В голове у меня сверкнула мысль. Солнцестояния! Ведь они непременно имели большое значение для земледельцев, которые тут жили, по ним можно определять время посева, пахоты и т. п., и это было особенно важно здесь, на Альтиплано, где времена года друг от друга особенно не отличаются.

Замеряю буссолью угол, он составляет приблизительно 8,5 деления. Всего у буссоли 64 деления. Следовательно, одно деление равно 5,625 градуса. После подсчета получаю угол примерно 48 градусов. Этим результатом, а также определением точной ориентировки и обмером камня я в тот день удовольствовался. Позднее, по возвращении в Ла-Пас, я зашел в тамошнюю университетскую библиотеку и отыскал угол обоих солнцестояний. Это подтвердило мое открытие; оказалось, что я определил угол, несмотря на примитивные средства, достаточно точно. Угол составляет 49°23/, и, когда я начертил камень соответственно проведенному обмеру, обнаружилось, что прямые, соединяющие точку наблюдения с серединами боковых лестниц, образуют именно такой угол.

К западу от портала Каласасайи расположены другие руины, здесь явно был двор со столбами или очередное храмовое пространство. Точнее нельзя его определить: тут до сих пор не проведены раскопки. Далее на запад вся площадь раскопана. В результате стало ясно, что тут была группа жилых домов, вероятно часть до недавнего времени разыскивавшегося поселения, которое прилегало к главным развалинам.

Здесь находятся многочисленные остатки стены из обработанного камня с могилами в виде ящиков (или шкафчиков), составленных из больших тонких каменных досок. О том, что тут были жилые строения, свидетельствует целый ряд найденных камней с углублениями. На них другими, овальными камнями растирали корни, готовя пищу. Направо оттуда, в направлении к шоссе, на отлогом холмике — изящные каменные ворота, ничем особенно не украшенные, ориентированные в направлении север — юг, их называют Ворота Луны. Вокруг ворот, да и вообще на всем холмике раскопок до сих пор не велось, так что нельзя сколько-нибудь точно определить их назначение. Вероятно, это были ворота меньшего храма.

Когда я переходил железнодорожную линию в направлении к Пума-Пунку — следующим весьма интересным развалинам, то обнаружил прямо у железнодорожного полотна маленькие ворота, вытесанные также из одного куска камня. Чуть дальше — большой монолит, статуя из красного песчаника, которую явно должны были врыть в землю, но почему-то бросили. И подобные следы ведут вплоть до самых развалин Пума-Пунку.