index

– Контиевский, ты что, заснул? Отключи музыку, она уже пять минут как здесь торчит… Майор, сними с нее липучки, тебе сподручнее. Пошли, Трофимыч, полюбуемся.

И вышел в сопровождении второго. Рации деловито орали. Оставшийся возле них третий, в камуфляже без всяких эмблем и погон, поименованный майором, обернулся к Даше и сказал:

– Молодец, Рыжая.

Это был Глебов брат-близнец, двойник – если случаются чудеса. Но поскольку чудес в Шантарске до сих пор не бывало, несмотря на все пророчества экстрасенсов и контактеров, это все-таки был не двойник, а сам Глеб. Даша понапрасну решила, будто уже не способна удивляться, – язык форменным образом отнялся.

Глеб легонько повернул ее, взяв за плечи, поставил под ближайшую лампу, внимательно оглядел пуховик, словно вспоминая что-то, извлек из нагрудного кармана пинцет и крохотный пластиковый пакетик. Уверенно снял пинцетом нечто невидимое – с рукава, с левого плеча, со второго рукава. Поднял пакетик на уровень Дашиных глаз – там виднелось три полупрозрачных соринки. Подмигнул:

– А ты с диктофоном маялась…

– Глушилки… – выговорила она.

– Глушилки давят запись. А здесь были хитрые микрофоны, для которых нужны совсем другие глушилки…

Взял ее за плечи и повел к скамейке, на ходу повелительно кивнув часовому. Тот подхватил автомат и выскочил наружу. Глеб усадил ее, сел рядом и заглянул в глаза, вполне беззаботно улыбаясь.

– Скотина, – сказала Даша устало и зло. Глеб приподнял ее голову, взяв за подбородок, но Даша упорно отворачивалась.

– Глупо, Дашка, – сказал он наигранно бодро. – Думаешь, когда я с тобой знакомился на остановке, знал, кто ты такая? Не веришь?

Отвернувшись, она сказала:

– Верю. Только было еще и «потом». Бог ты мой, как талантливо играл, скотина… Как вы меня сделали… Профи, что тут скажешь. Кассетку «кодированную» мне невзначай показал, на Казмину наводил с ее «Кроун-инвестом», француза случайно разоблачил…

– Самое смешное, что француза я и в самом деле расколол случайно. Благодаря его поддельным романчикам. Занимайся я в свое время другим иностранным языком, он бы еще несколько дней гулял нераскушенным…

– «Шохин» был ваш?

– Наш, – кивнул Глеб. – Способный парнишка, правда?

– И Шохина без кавычек – ваша подставка?

– Ага. «Клуб юных дятлов». Потом пришлось подвести к тебе якобы двоюродного братца – я ж больше всего боялся, что ты уйдешь в сторону, увлечешься сатанистами, а второй план и прохлопаешь…

– А вот это уже дает пищу для ума, – сказала Даша. – Такие заявления подразумевают, что вы были в курсе дела практически с самого начала…

– Дашенька, ты умница. Я тобой горжусь. Почти с самого начала. Присматривали за тобой ласково и ненавязчиво, направляя на верную дорожку…

– И донаправлялись до того, что стреляли в меня на Энгельса? Боевыми?

Он оглянулся на радистов, понизил голос:

– Даш, что за фантазии…

– Меня уже столько раз упрекали за «мои фантазии», что начинаю думать, будто совершенно фантазии лишена… На Энгельса в меня палили ваши, некому другому, Глебчик… Я вам, по большому счету, за этот спектакль должна быть только благодарна – мое начальство после того «покушения» встало на уши и стало мне (крепче верить, и Фрол затанцевал, поторопился внести кое-какую ясность… Верю, что у вас там были призовые стрелки, которым дали строжайший приказ нас с Федей не поцарапать… Ну, а если бы шальным рикошетом все же прилетело безвинному прохожему? Лихие вы мальчики…

– Жизнь заставила, – сказал Глеб, на миг отведя глаза. Достал из набедренного кармана вязаный капюшон, натянул, скрыв лицо. – Извини, я на минутку. Сиди и не выходи.

Он выпрыгнул наружу и размашисто зашагал к калитке.

Даша видела со своего места, что во двор кого-то вывели, плотно окружив, стискивая боками. Донесся хриплый, нечеловеческий хохот. А следом вынесли что-то длинное, укутанное в кусок материи. Похоже, и Дарий Петрович сделал свой выбор…

Даша хотела выйти, но давешний автоматчик моментально оказался у дверцы, преградил дорогу, глядя с нагловатым любопытством:

– Вас просили оставаться здесь…

И она осталась сидеть, словно пленная. Дымила, но никто не препятствовал. Дико хохотавшего человека, невидимого за сгрудившимися фигурами, затолкнули в «Рафик», попрыгали следом, и машина отъехала, почти неотличимое от волчьего завыванье утихло вдали. Вернулся Глеб – Даша узнала его по походке – упруго взмыл в автобус, сел, сдернул капюшон и покачал головой:

– Капут Дарию.

– Агеев его? – вяло спросила Даша.