Индиго

Глава двадцать первая

Алекс

Восторг, подобен заразной болезни. Он разгорается и распространяется, как пламя, и ты ничего не можешь с этим поделать. Нельзя приручить восторг или погасить его в человеке, действительно заинтересованном в чем-то. Вот почему я испытывал такую горечь, когда такси забрало нас из аэропорта Хитроу и повезло через весь Лондон в Уотфорд.

Все остальные радовались встрече с семьями.

Блэйк остановился у своих родителей, рядом со мной, вниз по улице. Элфи решил пожить в доме друга в Кентиш-Таун, а Лукас возвращался к своей идеальной семье в идеальный отремонтированный сарай. В Кент, не в Уотфорд. Когда Рафферти-старший окончил университет, его семья перебралась туда, где есть овцы, свежий воздух и вырождающиеся претенциозные соседи. Все братья и сестры Лукаса уже женились на похожих на лошадей партнерах с крутой работой. Однажды я сказал ему, что его семья все превращала в компромисс.

Вот почему он посвящает свою жизнь разрушению твоей, придурок.

В отеле Лондона для меня забронировали две комнаты. Близко к моей семье, но не настолько, чтобы я с ними встречался. Номера были для меня и Инди, хотя я просил Хадсона отменить бронь второй комнаты, чтобы мы наконец спали в одной постели. Я был не совсем уверен в моих чувствах к ней, но знал, что благодаря Инди некоторые проблемы исчезали, и этого было достаточно, чтобы успокоить меня.

Я скучал по Тане.

Ощущал себя голым, двигаясь по жизни без нее на своей спине. Я купил другую акустическую гитару, но это было уже не то. Она казалась грубоватой, не из гладкого дерева, как Таня, струны были слишком упругими. Странно было держать ее на коленях: меня не покидало ощущение, что это какая-то среднестатистическая фанатка, слезно умоляющая, чтобы ее трахнули. Каждый раз, когда я пытался сыграть на гитаре в самолете, Инди кидала на меня жалостливый взгляд, отчего все становилось почему-то только хуже.

Если и было что-то хорошее во всем этом испытании с помолвкой Фэллон и Уилла, так это то, что теперь у меня стало меньше ограничений. Я не говорил ни с кем из парней, только с Инди и то немного, но я мог залезть в Интернет и посмотреть все, что захочу. Я знал, что Стардаст была в курсе помолвки и фотографии члена, но ее предательство не казалось таким ужасным. Она не была мне подругой детства. Она ничего мне не должна. В действительности она даже не просилась ко мне на работу, и поэтому ее молчание не так ранило.

– Готов поехать домой? – хмыкнул Блэйк, разглядывая из окна серый лондонский пейзаж.

Я не ответил. Постоянный моросящий дождик напоминал мне, почему я любил свой город. Он был таким тоскливым, что мог вогнать в ужасную меланхолию. Люди приезжали сюда, чтобы выживать, а не жить. Но благодаря именно этой необходимости ты чувствовал себя более живым.

– Я смогу взять отгул на день? Я хочу пойти к Лондонскому Глазу и Подземельям. К Парламенту тоже, – пробормотала Инди.

Ее взгляд был приклеен к окну. Я не знал, почему это так меня удивило. Словно я не ожидал, что она будет строить какие-то планы, помимо встречи с моими членом и лицом. Она всегда казалась открытой книгой, готовой заляпаться разноцветными чернилами. Куда бы мы ни пошли, она всегда хотела покататься на велосипеде по главным улицам и попробовать местную кухню. Может, другим ее жажда жизни показалась бы милой, но я считал ее депрессивной. Она была настолько счастливее меня, а ведь я имел значительно больше, чем она.

– Уверен, мы можем что-нибудь придумать. Да, друг? – Блэйк толкнул меня локтем, повернувшись ко мне всем телом. С тех пор как погибла Таня, он изо всех сил старался не контролировать каждый мой шаг.

Я снова решил не отвечать Блэйку и закинул руку на плечо Инди, глядя на Лукаса, который уставился на меня так, словно я ранил его в самое сердце.

– Звучит неплохо. Давай пойдем и насладимся городом вместе, – выдавил из себя я.

Ее голова поднялась, и скептический взгляд пробежался по моему лицу, моей челюсти, глазам и губам. Все это было ей знакомо, и вот почему ее щеки и шея порозовели, давая мне понять, что она тоже подумала обо всем, чем мы можем заняться во время просмотра достопримечательностей. Я мог трахаться с ней на Лондонском Глазе перед испуганными японскими туристами или загнать в угол в темных Подземельях Лондона. Это было похоже на рай. Веселье наполовину состояло в том, чтобы смотреть, как она волнуется и раздражается из-за реакции своего тела на публике.

– Что насчет сексуальных приставаний? Мне казалось, ты не любишь появляться на публике, – дразнила она.

Я пожал плечами.

– Может, мне придется ударить пару подростков. Это будет на твоей совести.

Инди не смогла сдержаться. Она покачала головой и рассмеялась.

– Ты такой странный.

– Адекватность слишком переоценивают, – пробормотал я. Мне было небезразлично, считает ли она меня странным в хорошем смысле или плохом. И это чувство мне не нравилось.

И я не хотел ломать ее. Не сейчас.

Мне бы стоило обратить внимание на этот звоночек тревоги, но я проигнорировал его.