Индиго

Достаю приборы, салфетки, нарезаю сыр – все на автопилоте. Анна неотрывно следит за мной, размышляя о чем-то своем. Вопрос так и остается без ответа. Я воспринимаю молчание за согласие и откупориваю бутылку. Реакция по-прежнему нулевая. Аннабель не предпринимает ни одной попытки помочь мне накрыть стол в гостевой зоне, но с удовольствием присоединяется, когда я заканчиваю с сервировкой. И, к моему удивлению, не отказывается от красного вина, а я-то предполагал, что мне придется ее уговаривать.

– Как насчет тоста? – пытаюсь разговорить притихшую гостью, поднимая бокал. – За что бы ты хотела выпить?

Анна вскидывает на меня прояснившийся взгляд. Уголки губ дергаются в улыбке.

– За правду, – салютуя в ответ, произносит она. – За честность. И… за верность, – завершает мысль с небольшим перебоем.

– Оригинально, – иронизирую я, делая глоток и отставляя бокал в сторону. Анна не отвечает, не сводя с меня цепких глаз. – Расскажешь мне о своих впечатлениях об «Индиго»? – взяв вилку, предлагаю я. – Прости, я дико голоден, потому пока буду только слушать.

– То есть мне остается только пить и болтать, пока ты слушаешь и ешь? – усмехнувшись, любопытствует Аннабель.

Я киваю с набитым ртом.

– О’кей, поехали, – бодро начинает Анна. – Я действительно поужинала с отцом, поэтому так и быть. – Отодвинув тарелку, девушка складывает руки на столе и немного подается вперед. – Итак, ты не так давно заявил мне, что книга Мириам о любви, – припоминает она.

Я снова киваю, не прекращая жевать.

– Я не согласна. Это история о выборе. Неправильном выборе и расплате. Поясню почему… На протяжении всего сюжета Тея преподносится читателю как жертва, угодившая в мистическую ловушку и пытающаяся выбраться из проклятого дома. Ее отец, мать и младший брат – тоже заложники того, кого Тея называет Зверем Индиго. Нам толком не объясняется, кто он: древнее зло, демон или другое потустороннее существо, но мы знаем, что Зверь не один и его вместе с полчищем духов привлек аромат цветов вайды, выращиваемой на ферме несколькими поколениями семьи Теи. Это растение использовали для получения кристаллического индиго, и, вероятно, именно с этим связано имя, данное Зверю. Нам неизвестно, почему монстр из преисподней выбрал именно этот дом и семью, и что особенного содержится в аромате вайды, и каким образом духи проникают в души обитателей дома, а потом покидают их, при этом не покушаясь на душу самой Теи. Девушка слышит голоса, видит зловещие тени и однажды умудряется договориться с главным антагонистом истории о своеобразном мирном сосуществовании. Как она это делает? Проводит весьма странный ритуал. Тея выпивает травяной чай, настоянный на цветках вайды, и засыпает. Индиго и его приспешники предстают перед ней во сне. С этого места все происходящее почти полностью повторяет мой кошмар, подтверждая то, что мы с Мириам видели одинаковые сны.

– Поэтому, когда ты детально рассказала о своих кошмарах, я усомнился, что ты не читала книгу, – пригубив из бокала, поясняю я. – Слишком много совпадений.

– Не перебивай. – Качнув головой, Анна со строгим видом указывает взглядом на мою тарелку. – Ешь и слушай.

– Молчу, – сдаюсь, возвращаясь к своему ужину.

– Совпадений действительно много. Начиная с названия рукописи, многолетнего производства Бенсонами синтетических и пищевых красителей, выращивания вайды на плантациях – и заканчивая трагической смертью матери и младшего брата Теи и практически идентичными снами, что видела я и героиня рукописи Мириам.

– Писатели часто заимствуют реальные факты из жизни – своей или окружения – и адаптируют под свой сюжет, – прожевав, вставляю я. – Это придает истории убедительности, а персонажам – живости.

– Возможно, но в рукописи Мириам их слишком много. Это сбивает с толку. Но и различия все же есть. Тея говорит с Индиго. Я – не могла даже кричать. Героиня общается со Зверем, она просит, чтобы дьявольские сущности оставили ее семью в покое. И что делает Индиго? Соглашается. – Анна снова кривит губы. – И не просто соглашается, он оставляет ей оберег, который будет защищать Тею от демонических сил. Как тот выглядит, мы с тобой прекрасно знаем. Остается неясным вопрос: почему оберегом стал египетский крест, а не, например, рунический символ или католическое распятие, но ответа к нему не дается и в финале, что наталкивает на мысль, что автор все-таки планировала продолжение. Согласен?

Анна вопросительно смотрит мне в глаза, я в ответ неопределенно пожимаю плечами.