Индиго

– Я понимаю, что тебе тяжело об этом слушать, – тяжело вздохнув, говорит Анна. Положив ладони на колени, она устремляет на них задумчивый взгляд. – Мне было всего шестнадцать, и ты все еще считал меня ребенком, а Майлза – мальчишкой, который провожает понравившуюся девочку до дома и иногда приглашает в кино. На самом деле так оно и было. Он считал, что влюблен, ненавязчиво ухаживал, а когда я надолго уехала, начал сильно тосковать и по глупости решился на такой необдуманный поступок.

– Анна, я тоже когда-то был подростком и знаю, что происходит, когда бурлят гормоны и отчаянно хочется удивить красивую девушку, – с печальной улыбкой признается Райан. – С твоей мамой мы познакомились еще в школе, и я любил ее, сколько себя помню.

– Я знаю, ты рассказывал, – кивает Аннабель, не отрывая взгляд от своих длинных пальцев. – Наша с Майлзом история не из этой оперы, как ты, наверное, уже догадался. Клянусь, папа, я хотела отправить его обратно. Настаивала на его возвращении, но Мириам уговорила меня позволить Майлзу остаться. Я сдалась, потому что понимала, как ей не хватает нормального общества своих ровесников. Ты же помнишь, что, несмотря на большую территорию, на ферме работало не так много людей.

– Ты не застала времена, когда в Индиго кипела жизнь. На вечерней службе в местной часовне собиралось около ста человек, – глухо возразил Райан. – Люди начали покидать ферму, когда умерли родители Камерона Бенсона.

– Как это случилось? – нахмурившись, спрашивает Анна.

– Они покончили с собой, – мрачно отвечает Райан. – В один день. Их нашли повешенными на высохшем каштане у дальней границы фермы.

– Я об этом ничего не знала… – запнувшись, бормочет Аннабель.

– О таком не принято болтать. Никто не знал, что произошло. Камерон никогда не затрагивал эту тему, но я уверен, что случившееся наложило сильный отпечаток на его тяжелый характер.

– Неудивительно, что люди решили сменить место жительства, – напряженно заключает Аннабель. – Когда я была в Индиго последний раз, там проживало не больше десяти человек, и все дальние или близкие родственники Камерона. Ни одной женщины, ни одного ребенка. Я тогда не задумывалась, почему у всех этих мужчин не было своих семей – жен, детей, сестер. А теперь понимаю. Ни одна женщина не выдержала бы такой жизни. Ни малейшей связи с внешним миром, тотальный контроль Камерона над всеми обитателями фермы. Неудивительно, что у Трейси Бенсон сдали нервы, а Мириам считала дни до своего совершеннолетия, чтобы сбежать из-под гнета отца.

– У Трейси сдали нервы из-за смерти сына, – севшим голосом произносит Райан.

– Мириам рассказывала, что она начала терять связь с реальностью еще до того, как малыш Кевин утонул в пруду, – качнув головой, возражает Анна. – Все началось с затяжной послеродовой депрессии. Трейси застывала в одной позе на несколько минут, иногда часов и даже дней, но Камерон не делал ничего, чтобы помочь жене поправиться. Он запретил все лекарства, назначенные врачом.

– Бенсон был фанатиком, Анна, – потерев пальцами переносицу, надтреснуто говорит Одли. – Он считал, что медикаменты, даже самые безобидные, влияют на состав и чистоту крови. Любые лекарства были под запретом для всех, кто жил на ферме.

– Он – настоящий псих, – яростно выплевывает Аннабель. – Возможно, Трейси находилась в одном из таких приступов, когда утонул Кевин.

Отсутствие ответа со стороны отца звучит красноречивее любых слов. За столько лет они впервые произнесли это вслух. Камерон Бенсон – психически больной человек с необъяснимой способностью к манипулированию и порабощению воли тех, кто обитал с ним на одной территории, и Анна имеет все основания считать, что Мириам создала образ Зверя Индиго из самых омерзительных черт своего отца.

– Пап, как ты позволил своей сестре выйти за такого, как Бенсон? Почему не отговорил? Почему ваши родители не вмешались? Дедушка и бабушка тогда еще были живы?

– Нет, уже нет, – качает головой Райан. – Я столько раз задавал себе тот же вопрос, Анна, – хриплым полным страдания голосом произносит он. – Но, милая, было слишком поздно. Трейси уже находилась под его влиянием. Я ничего не мог сделать. Она была его женой, а Мири – дочерью. По закону он находился в своем праве. Я и тебя не хотел туда отпускать, но мне было так жаль Мириам. Вы искренне привязались друг к другу, и я проявил непростительную слабость.

– Я ее очень сильно любила, – с горечью подтверждает Анна. – Мириам была особенной, необычной, выдумщицей и такой странной… Всегда очень странной. Если честно, я ее совершенно не понимала. Возможно, это меня в ней и притягивало?

– Так что у вас произошло с Майлзом Гриффином за ту неделю, что вы прятали его в гостевом домике? – Одли осторожно возвращает дочь к внезапно свернувшему не туда разговору.

– Он влюбился в Мири. Разве могло быть иначе? – резко бросает Анна, сжимая пальцами колени.

– Почему ты так говоришь? Ты не хуж…