Индиго

Странно, все так чертовски странно. Как сон во сне, из которого я никак не могу выбраться, и не уверен, что хочу. Мне безумно нравится смотреть в слегка захмелевшие глаза Аннабель, покачивающей в длинных пальцах бокал с вином, на ее красивые губы, то и дело расплывающиеся в улыбке, густую копну блестящих черных волос и бледную кожу, словно подсвеченную изнутри. Меня переполняет умиротворение вперемешку с сильнейшим возбуждением. Не знал, что так бывает. Совсем по-другому. Я чувствую себя разлившимся озером, готовым вот-вот прорвать плотину… но стоит только подумать об этом, как в памяти всплывают слова, которые невозможно вычеркнуть и забыть.

«Скажи, Алан, ты хоть что-нибудь чувствуешь, когда не трахаешься и не пишешь? Ты как заведенный лишенный эмоций робот, внутри которого пустота. Что ты можешь знать о настоящей боли? Что ты можешь знать обо мне? Не отворачивайся! Посмотри на меня. Посмотри. Я – боль. Во мне больше ничего не осталось, но тебе все равно. Ты никогда даже не пытался понять…»

Мириам кричала мне это в сердцах во время нашей последней ссоры, как и много-много раз до этого. Я молча уходил, чтобы не обострять конфликт, а Мири швыряла мне вслед все, что попадалось ей под руку. Тогда я думал, что она ненавидит меня, что мы выжали друг друга досуха, выпили до дна, потеряли все, что могли, но Мириам была права. Я даже не пытался понять… до того момента, пока она не исчезла, обрушив на меня всю боль, которую не смогла забрать с собой. Наверное, я заслужил этот ад и все, что случилось после.

«Если бы мы умели жить сегодняшним днем, не оборачиваясь назад…»

Если бы… но мы не умеем.

– Алан, ты здесь?

Моргнув, я фокусирую взгляд на Аннабель, смотрящей на меня с легким беспокойством.

– Прости, задумался. – Извинившись, я тянусь за бокалом с вином и делаю большой глоток, запивая неприятную сухость во рту.

– О новой книге? Ты дашь мне прочесть? Я просто сгораю от любопытства, – возбужденно щебечет Аннабель.

– Ты снова начал писать? – тут же подхватывает Райан.

Я поднимаю на него напряженный взгляд, который Анна понимает по-своему.

– Мне не стоило говорить? Извини, само вырвалось, – смущенно бормочет она.

– Не бери в голову, я просто не люблю обсуждать рукопись, пока она не закончена. – Протянув руку, я мягко сжимаю ее пальцы. – Даю слово, что ты прочтешь первой… Если захочешь, – говорю, глядя в прояснившиеся глаза. Райан Одли смотрит на наши соединенные руки, а я – только на нее.

– Конечно захочу, – заверяет Анна, заразительно улыбаясь. – И обязательно дочитаю до конца, даже если на каждой странице будет новый труп.

– В этой книге никто не умрет, – серьезным тоном обещаю я. – Разве что злодеи, – добавляю с лукавой улыбкой.

– Злодеев убивай в свое удовольствие. Я не против, – доверчиво поощряет Анна.

– Разрешаешь?

– Ну если они заслужили, то пусть заплатят кровью, – зловещим тоном отвечает она.

– А ты кровожадная, Аннабель Одли, – задумчиво ухмыляюсь я.

– Ты просто меня еще плохо знаешь, – фыркает она, заливаясь беспечным смехом. Перехватив тяжелый взгляд Райана, я тоже улыбаюсь. Немного криво и не совсем искренне.

– Алан, у тебя есть какие-то увлечения, помимо написания книг? – меняя тему, внезапно любопытствует мистер Одли. – Ты много лет не писал. Было столько свободного времени в распоряжении. Я спрашиваю, потому что ты не похож на человека, который сидит в четырех стенах, пялится в телевизионный ящик и читает все новинки издательств.

– Нельзя сказать, что я совсем не писал. Попыток было много, но увы, завершить ни одну рукопись не получилось, – честно признаюсь я. – Чего-то все время не хватало, чтобы довести начатое до конца. Не буду врать, что не бесился из-за этого, но меня спасали горы.

– Ты ходишь в горы? – удивленно переспрашивает Аннабель.

– Да, раньше с экспедицией, а в последние годы один. Мои родители были альпинистами. Видимо, их страсть к высоте передалась мне по наследству. К тому же разряженный воздух благотворно действует на воображение. Кислородное голодание вызывает измененное состояние сознания. Знаете, сверху многое видится иначе, – с улыбкой заканчиваю я.

– Но я думала, что ты ненавидишь горы, – недоумевает Анна, никак не желая смириться, что в письмах об этом тоже не было сказано ни слова. Неужели ее все еще удивляет избирательный подход Мириам к озвучиванию фактов?

– Потому что они погибли при сходе лавины? – спокойно уточняю я. – Горы не виноваты в том, что произошло. Это был несчастный случай.

– И много вершин ты покорил?

– Больше десяти, – отвечаю, немного подумав. Не хочется выглядеть хвастуном, но я действительно горжусь каждой. – Некоторые не поддавались с первого раза.

– И Эверест?