Индиговый ученик

Дядя от души хлопнул его по плечу и завалился на тюфяк.

- Выезжаем на рассвете, ребятки. Глотать дорожную пыль придется долго, так что наслаждайтесь цивилизацией. Кровати не скоро увидим.

Гастро и Марус ту же последовали примеру капитана - по комнате поднялись волны зловония, исходившие от "кроватей". И хотя Арлинг на грязные матрасы ложиться не собирался, места для него не осталось. Может, дядя решил, что он должен присоединиться к кому-нибудь из них? Впрочем, ответ был прост. В новом мире не было сына Канцлера. Остался лишь слепой, который по милости своего родственника получил надежду на спасение. И эту милость следовало принимать смиренно.

Очень скоро Регарди познакомился с еще одной особенностью сикелийской погоды. По мере того, как пива становилось все меньше, а разговоры пиратов громче и откровеннее, стена, у которой сидел Арлинг, начала остывать. Неожиданной прохладе он радовался недолго - достигнув приятной температуры, поверхность камня вдруг стала леденеть. Регарди терпел до тех пор, пока не застучал зубами от холода. Решив, что оставшееся здоровье нужно беречь, он отбросил брезгливость, и, нащупав тюфяк Нуфа, заполз к нему на кровать. Юнга поворчал, но подвинулся, хотя и натянул на себя большую часть одеяла.

Впрочем, заснуть удалось не скоро. Не спали и пираты. То ли пиво было слишком трезвым, то ли события минувшего дня не давали им покоя. Они ругали местных оружейников, которые, встретив Абира в городе, потребовали денег за заказ двухлетней давности, наместника, закрывшего публичные дома, портовую администрацию, которая в очередной раз повысила сборы, и какую-то Атрею, которая должна была за что-то ответить. Как всегда, говорил Абир. Пираты лишь изредка вставляли пару слов, выражая одобрение или поддерживая капитанское негодование громкими возгласами. В пьяной речи дяди мелькали и вовсе незнакомые слова - икеруны, мохана, теббады, нарзиды, етобары... Все они представлялись Арлингу названиями чудовищ, которые населяли Сикелию до самого Гургарана.

На рассказе о прекрасной самрийке, которая, напоив Абира дарроманским вином, украла у него черный сапфир величиной с голубиное яйцо, Арлинг заснул. Ему снились кучеяры, которые ходили днем в масках людей, а по ночам превращались в отвратительных тварей, пожирающих чужестранцев. Они воняли чесноком и заставляли его глотать песок, смешанный с перцем. Кошмар длился недолго. В голову ворвался грохот, топот мечущихся по комнате людей, лязг клинков, а затем глухой звук падающего на пол тела. На лицо брызнуло чем-то теплым. Слизнув капли с губ, он почувствовал кровь. Решив, что ему это снится, он собирался спать дальше, но тут его рывком подняли на ноги.

- Сматываемся быстро и без шума, - послышался приглушенный голос Абира. - Хозяин, паскуда, у меня еще пописает кровью. Уходим через окно, внизу засада. Гастро, возьмешь Ара.

Арлинг открыл рот для первого из сотни вопросов, но мир куда-то перевернулся. Он сам не понял, как очутился на плече у здоровяка Гастро. Подняв Регарди, пират даже не сбился с дыхания. От возмущения Арлинг собирался врезать ему по спине, но руку перехватил Абир, обдав его пивным духом и едва слышно прошептав:

- Я буду благодарен, если ты будешь висеть смирно и позволишь Гастро спасти твою задницу. Те ребята, которые ждут нас внизу, думают, что все драганы на одно лицо и собираются честно отработать свои денежки. Как ты думаешь, кого зарубят первым? Нуф, полезай в окно. Придется прыгать.

Абир прав, пытался убедить себя Арлинг, болтаясь на плече у Гастро, который, казалось, даже не замечал своего груза. Пират бежал, прыгал, снова бежал, ни разу не останавливаясь и не сбавляя темпа. Голос дяди раздавался то сзади, то спереди, пока не утонул в уличном шуме. Ночная Самрия была не тише дневной столицы, а местами даже громче. Мимо проносились какие-то люди, которые кричали на разные голоса, часто ничем на человеческие не похожие. Повсюду слышался топот ног, будто они бежали посреди взбесившейся толпы, а запахи сменялись так быстро, что он не мог уловить ни одну знакомую ноту. Все смешалось. Бросив бесполезные попытки отличить реальность от вымысла, Арлинг изо всех сил вцепился в пояс пирата, стараясь не свалиться и всерьез опасаясь, что у него оторвется голова.

Вскоре одна тряска сменилась другой, а плечо Гастро - крупом лошади. В ушах засвистел ветер, желудок подскочил к горлу, а он почувствовал себя тюфяком, набитым гнилой соломой. Над ухом раздался свист, похожий на взмах клинка, который тут же превратился в звон, заполнивший все пространство. Где-то наверху разгоралась драка, но Арлинг был от нее далек. Его мир сузился до стука лошадиных копыт, которые взрывали землю, словно падающие с неба камни, бросая ему в лицо острый песок и пригоршни пыли.