Индия. На плечах Великого Хималая

Через перекрёстки в степи, в пустыне,
где дороги расходятся пальцами Бога,
где раскалённый асфальт прогибается под ногами
и трасса становится податливой,
как любящая женщина,
через перекрёстки, где все пути твои,
через снежные перевалы Тянь-Шаня, Каракорума,
Памира и Гималаев,
через реки, говорящие на человеческом языке,
через барханы или
мимо неумирающих деревьев,
чьи листья столь малы, что издали незаметны,
а корни ползут в глубь земли, догоняя воду,
или вдоль реки Или,
своим именем предлагающей выбор,
но не дающей выбора,
через Кызылкум, Муюнкум, Таукум и Такла-Макан,
где верблюды и сказки песка
о золотых людях, спящих в курганах
и похожих на солнце на закате,
о скрытых в горах городах,
где другая плотность времени,
слоистого как слюда,
где живут подземные люди,
я не видел их никогда…
Но песок в моих ботинках — словно их следы
на дорогах, где жизнь всего лишь — глоток воды.

Часть 4. Долина Спити

Дорога за Ротангом хуже, чем на Ротанг, но по гималайским меркам вполне терпимая (автобус бы прошёл без проблем), а внизу, вдоль реки Чандра, вообще неплохая — мы даже смогли разогнаться до сорока километров в час.

Без остановки проехали Чаттру (Chattru) — скопление дхаб возле первого моста. Я заметил, что дхабы любят кучковаться именно в таких местах. По дороге к следующему мосту и следующей дхабе Баттал (Battal) пришлось пересекать лужи, вода которых доставала до дверей джипа, и ехать по глубоким снежным коридорам длиной в десятки метров. Такур не разгонялся, объясняя это тем, что намокли тормозные колодки.

И пусть мы ехали медленно, но зато как наш Такур чувствовал габариты и дорогу! Мы разъезжались со встречными по самому краю пропасти, практически в сантиметре друг от друга.

Чем ближе к перевалу, тем пустыннее. Только камни, лёд и снег. Я видел эти горы во сне задолго до моих гималайских путешествий, и фрагмент одного такого видения даже вошёл в рассказ «Тёмные ступени». Вот отрывок, где главный герой на одной из троп встречает невысокого человека с двумя серебристыми ведёрками, полными воды.

«…Его загорелое морщинистое лицо излучало тепло и силу. Оно было единственным тёплым пятном на окружающем пейзаже в холодных тонах: серовато-голубой склон, голубое небо. Человек был одет в куртку цвета камней, зелёные брюки и тёмные резиновые тапочки. Я подумал, куда он несёт эти вёдра, и пока я размышлял, он начал подниматься по узкой тропинке, прилепившейся к скале. Я последовал за ним. Кроме гор, человека и неба — ничего не было: ни строений, ни животных, ни деревьев. Лишь далеко внизу в туманной дымке — монастырь. Я знал, что часть этого монастыря находилась также и наверху, на неприступной для обычных людей скале. Мы туда и направлялись. Горец был единственным монахом, настоятелем и служкой верхней обители.