Индия в зеркале веков

К счастью, мы оставили в машине с шофером маленькую Сараю, потому что все, что разыгралось в дальнейшем, могло вообще лишить семью моего названого брата этой очаровательной девочки.

Мы двинулись прямо по гладкому полю, растрескавшемуся от жары и поросшему редкой травой. Под ногами носились на страшных скоростях сотни тысяч крупных черных длинноногих муравьев. Не в пример всем своим собратьям, которые всегда куда-то целеустремленно двигаются, эти метались как ошалелые во всех направлениях и, насколько я могла заметить, никого не ловили, ничего не собирали и вообще не занимались никакой полезной для себя работой.

Они взбирались на голые ноги людей, ползали по голеням, видимо, не сразу сообразив, куда это их занесло, и тут же сбегали вниз, чтобы опять метаться по земле, как по аду.

Сначала я пыталась их стряхивать с ног, но быстро поняла, что под солнцем это занятие утомительное и полностью бесполезное, и предоставила им носиться по моим ногам сколько угодно.

Разглядывая этих мятущихся муравьев, я не сразу обратила внимание на то, что солнце уже почему-то не печет и что даже стало как будто темнее, чем должно быть в предвечерний летний час. Взглянув наверх, я увидела, что из-за гор и холмов, да к тому же со всех сторон одновременно, на небо, клубясь, лезут густые тучи в тугих черных и белых завитках. Солнце старалось пробиться сквозь них и показать нам пальмы на фоне заката, но могло прорваться через их разрывы только двумя-тремя лучами, а от этого панорама становилась еще страшнее, так как подсвеченные снизу клубы туч делались похожими на дымы огромных пожарищ.

— Не кажется ли вам, брат, что скоро будет дождь? — осторожно осведомилась я.

— Да, будет, — оглядев небо, спокойно ответил мне мой милый Гходке.

— Ну а как же мы? Ведь это будет муссонный дождь, — пыталась я все-таки выяснить наши ближайшие перспективы, зная, что слово «муссонный» само по себе объясняет индийцу многое.

— Да, сестра, благодарение богу, муссон начался.

На этом разговор оборвался, и мы продолжали свое шествие в неизвестное, но явно грозное будущее.

Шоссе давно скрылось из глаз, мы отошли, вероятно, мили на три. Впереди виднелась роща Подойдя ближе, мы разглядели белый конус храмовой крыши в густой зелени огромных манговых деревьев и флаг бога Шивы над ней.

— Ну вот, дорогая сестра, мы и пришли.

Я уже боялась даже взглянуть на небо. Я только заметила, что еще только что храм был ясно виден среди зелени, а теперь мрак сгустился так внезапно, что не поймешь, где храм, а где деревья. К тому же налетел сильный ветер и стал отчаянно трепать ветви деревьев. Поднялся ужасный свист и вой, да на все это сверху еще внезапно обрушился гром. Причем не наш, русский гром, который можно слушать, как музыку, и даже стихи под него слагать, а гром индийской муссонной грозы, сплошной, не прекращающийся ни на миг, сталкивающийся в небе сам с собой и с неимоверной силой ударяющий по земле и по вашим барабанным перепонкам. Гром бога Индры.

Нащупав во мраке руку своего брата, я вцепилась в нее мертвой хваткой и сказала себе, что мы погибнем только вместе. Он прокричал мне в ухо:

— Не бойся, сестра, бог всегда с нами!

— Где все остальные? — завопила я, но он уже не услышал. И вообще, больше никто уже ничего не слышал, кроме грохота, сотрясавшего самые основы всего сущего.

Рука, за которую я судорожно держалась, вела меня куда-то во мрак.

Какие-то ступени под ногами… Мы начали спускаться. И тут ударила долгая яркая молния. В моих глазах навеки запечатлелась картина, которая открылась перед нами.

Лестница крутыми ступенями уходила вниз, во двор храма Двор был выложен большими плитами серого камня, а между ними пучками росла трава.

Его окружали стены, сложенные из каменных, почти необтесанных глыб Деревья, густые и черные, в ужасе метались по ветру. За двором беспокойно неслась черная вздувшаяся река, а на другом ее берегу хаотически громоздились темные скалы.

А посередине двора, среди этих туч, скал и хлещущих ветвей стоял храм. Белый, узкий, стремительно взлетающий кверху выпуклым конусом своей крыши, изящный, вычурно отделанный скульптурной резьбой, гармоничный, как сон о совершенстве, застывший здесь много веков тому назад.

Потом снова грянул гром, и сгустился мрак. И рука Гходке потащила меня вниз, по плитам двора, к двери храма и в храм Здесь мы наконец перевели дыхание и смогли оглядеться.

Мы стояли в круглом небольшом помещении. В нишах по стенам мерцали глиняные светильники, освещавшие только самих себя. Каждый наш шаг гулко отдавался под холодными сводами

А напротив входа в храм, в нескольких шагах от него, во дворе стоял в каменной нише огромный бог-обезьяна Хануман. Весь покрытый красной краской, озаренный пламенем больших светильников, пылающих как факелы, он казался воплощением огня, вспыхнувшего во мраке этой грозовой ночи. И ничего не было видно оттуда, где мы стояли, кроме безграничной тьмы и огненной фигуры огромной каменной обезьяны в позолоченном шлеме и с булавою в поднятой руке.

Оторвав наконец зачарованный взгляд от Ханумана, я обнаружила, что осталась одна.