Индийская принцесса

Никто из заметивших, как Уолли посмотрел наверх, не сказал бы, что он задержал взгляд на каком-либо конкретном окне или вообще хоть сколько-нибудь интересуется домами. Но за долю секунды он успел увидеть, что бело-голубая глиняная ваза с букетом листьев стоит на определенном окне, и задался вопросом, знает ли уже Аш, что отныне разведчики будут посылать за фуражом своих собственных косарей или (что важнее) где им разрешат косить, а также увидел ли он в этом превосходную возможность для дальнейших встреч.

Последняя партия фуража, присланная эмиром, была большой, и джамадар Дживанд Сингх, старший индийский офицер кавалерии, посчитал, что ее хватит еще на два-три дня и косарям нет нужды выходить на работу раньше.

– Но нужно подумать о зиме, – сказал Дживанд Сингх, – и, если люди не врут и долину действительно заносит четырехфутовым слоем снега, нам нужно сделать огромные запасы сена. А для них потребуется место.

– «Довольно для каждого дня своей заботы»[38], джамадар-сахиб, – весело процитировал Уолли. – Еще только первый день осени, а снег выпадет лишь в конце ноября. Но я поговорю сегодня с бара-сахибом и скажу, что нам понадобится еще один склад и место для его постройки.

– Вон там, – мрачно сказал Дживанд Сингх, кивком указывая на огороженный отлогий участок земли, известный под названием Кулла-Фи-Аранджи, который находился сразу за территорией миссии и был отделен от нее низкой глинобитной стеной. – Неплохо бы получить разрешение построить склад на этом месте. Таким образом мы преградим доступ разным бездельникам, ворам и бадмашам, которые проходят через него на нашу территорию, когда им вздумается.

Уолли круто повернулся и пристально уставился на пустырь. Его всегда беспокоила легкость, с какой любой желающий мог проникнуть на территорию миссии.

– Неплохая мысль, ей-богу… – негромко пробормотал он по-английски. – Почему мне раньше не пришло это в голову? Не стены, а склады. Прочные, добротно построенные складские здания. И возможно, еще несколько домов для слуг. Интересно…

Он тщательно обдумал вопрос и позже за чаепитием обсудил его с Рози, который согласился, что для обеспечения большей безопасности территории действительно следует ограничить доступ на нее единственным входом – предпочтительно узким, который можно перегородить крепкими воротами, – вместо нынешних полудюжины улочек и широких пустырей, через которые можно прогнать стадо коров.

– И никто, – медленно проговорил Уолли, – не сможет обвинить нас в том, что мы оскорбляем наших хозяев, возводя защитные стены и баррикады, если мы попросим разрешения построить склад для хранения фуража и, возможно, еще два-три дома для слуг, чтобы… чтобы они не жили в такой тесноте.

– Не дома для слуг, – задумчиво сказал Рози. – А большой амбулаторный пункт. Я возьму это на себя. Да, это неплохой план, и если шеф одобрит…

– Конечно одобрит. Ему не больше, чем нам, нравится жить на такой безнадежно уязвимой территории. Он просто не хочет расстраивать эмира требованием возвести прочные стены вокруг нашей лавочки, и я его понимаю. Но эта идея – совсем другое дело, и если кто и может заставить эмира согласиться с ней, то только сэр Луи. Они теперь лучшие друзья и почти каждый день ведут долгие сладкие беседы, чем, собственно говоря, и занимаются в данный момент. Нам в любом случае понадобятся дополнительные склады, так что все пройдет как по маслу. Я попробую поговорить с шефом, когда он вернется из дворца. После бесед с эмиром он всегда пребывает в хорошем настроении.

Но, как верно сказал любимый поэт и соотечественник Уолли, «прекрасный план по воле рока не преуспеет»[39]. Сэр Луи вернулся из дворца гораздо позже обычного и в столь дурном расположении духа, что Уолли решил: сейчас как раз тот случай, когда младшим офицерам следует держаться на виду, но не лезть с разговорами.

Обычно, когда сэр Луи наносил светский визит во дворец, он оставался там около часа и возвращался в превосходном настроении, особенно если предметом беседы являлась (как сегодня) запланированная поездка по северным провинциям, которой эмир ждал с таким же нетерпением. Уже была назначена дата отъезда и велись многочисленные приготовления, и сегодня вечером они собирались обговорить последние детали, как вдруг эмир внезапно сообщил, что не поедет…

Не может идти и речи о том, чтобы он покинул столицу в столь беспокойное время, заявил Якуб-хан. Мыслимо ли уезжать сейчас, когда у него нет никакой уверенности, что полки в Кабуле будут вести себя должным образом? Когда несколько провинций охвачены восстанием, когда кузен Абдур Рахман (протеже русских, живущий под их покровительством) замышляет вторгнуться в Кандагар и свергнуть эмира с престола, а брат Ибрагим-хан интригует против него с той же целью? У него нет денег и мало влияния, и если он покинет Кабул хотя бы на неделю, то как пить дать никогда уже не вернется. При существующих обстоятельствах его добрый друг сэр Луи в полной мере поймет сложность его положения и согласится, что от всяких мыслей о поездке следует отказаться…