Индийская принцесса

Казалось бы, сэр Луи (прекрасно понимавший все трудности эмира и в течение последних нескольких недель самолично докладывавший о них в ряде официальных телеграмм и депеш) первый должен был согласиться с необходимостью отменить поездку, однако такого не случилось. Он страшно расстроился, поскольку видел в намеченной поездке сочетание имперского прогресса – публичной демонстрации дружбы и доверия, ныне установившихся между Великобританией и Афганистаном, – и деликатного напоминания о победе Британии в недавней войне. Вдобавок он потратил уйму времени, обдумывая планы данного мероприятия и готовясь к нему, и гнев, вызванный внезапным отказом эмира, усиливался неприятным подозрением, что он окажется в глупом положении, когда различные должностные лица, которым писал он сам или Уильям от его имени, узнают, что поездка вообще не состоится.

Как следствие, он затеял спор и изо всех сил постарался переубедить эмира. Но никакие доводы не возымели на Якуб-хана ни малейшего действия, и наконец, осознав, что он вот-вот потеряет самообладание, сэр Луи завершил разговор и вернулся в резиденцию злой как черт.

Уолли заметил это и, мудро рассудив, что сейчас не время поднимать новые вопросы, решил ничего не говорить о возможности повысить обороноспособность территории путем строительства складских зданий и амбулаторного пункта. Он ограничился тем, что спросил у Уильяма, выяснил ли тот, где им разрешено заниматься покосом.

Уильям выяснил: в их полное распоряжение предоставлялся чарман, невозделанные пастбищные земли, составлявшие значительную часть Кабульской равнины, и им было предложено начать рядом с деревней Бен-и-Хиссар, расположенной неподалеку от крепости.

– Я сказал, что мы пошлем туда наших косарей утром третьего числа. То есть послезавтра, – пояснил Уильям. – Они спросили, потому что собираются приставить к ним охрану, хотя прекрасно знают, что мы приставим к ним свою собственную охрану. Впрочем, оно и к лучшему. Нам не нужны неприятности с деревенскими жителями, которые потом заявят, что наши парни зашли на их поля и уничтожили их урожай, а покуда эскадрон афганской кавалерии будет наблюдать за происходящим, такое вряд ли случится.

Уолли согласился с ним: неприятно, конечно, когда за тобой неотступно следуют афганские солдаты, но их присутствие послужит залогом того, что даже самый агрессивный крестьянин хорошенько подумает, прежде чем швырнуть камень в чужаков. Тем не менее он намеревался лично сопровождать косарей, чтобы удостовериться, что они держатся поодаль от возделанных угодий, а также чтобы обследовать окрестности и изучить поведение афганских стражников с точки зрения того, насколько легко – или насколько сложно – будет встречаться и разговаривать с Ашем во время таких вылазок.

Он склонялся к мысли, что устраивать встречи не составит труда, как только впечатление новизны сотрется и заготовка фуража на чармане станет обычным делом. «Однако Ашу не стоит являться туда в первый же день, – решил Уолли. – Косари будут выходить на работу через день, афганцам очень скоро прискучит следить за ними, и потом все будет проще простого».

Только на следующий день Уолли пришло в голову, что никому не станет хуже, если Аш случайно проедет мимо Бен-и-Хиссара, скажем, утром пятого числа, чтобы получить представление об обстановке и оценить возможности, которые она дает.

Мельком взглянув на дом мунши, Уолли успел убедиться, что в настоящий момент Аш там работает. Он подошел к странствующему торговцу, установившему лоток на границе территории миссии, и купил полдюжины апельсинов, пять из которых позже выложил в ряд на наружном подоконнике в своей гостиной, а потом аккуратно затворил внутренние ставни. Окно комнаты выходило на крышу сикхской казармы, в сторону конюшен и арсенала, и апельсины, ярко выделявшиеся на фоне белых ставень, были видны со значительного расстояния.

Аш не нуждался ни в каких указаниях. Если он еще не знал, куда должен отправиться Гамильтон-сахиб, то без труда узнает – и непременно там появится, коли сумеет выбраться. А коли не сумеет, значит, приедет в следующий раз, а так как это будет седьмого числа, есть основания надеяться, что они отправятся на чарман без афганских стражников. Седьмого будет пятница, священный день отдыха у мусульман, и, если повезет, все они будут молиться в одной из городских мечетей.