Индийская принцесса

– И только тогда мы узнали из случайно подслушанных шепотков во дворце, а позже из открытых разговоров в городе и непристойных шуток на базарах, что после смерти раны его жен сожгут вместе с ним, потому что до сих пор ни один правитель Бхитхора не отправлялся на погребальный костер в одиночестве, за исключением его отца, старого раны, умершего от холеры, – да и здесь так вышло потому, что его жены и любимая наложница заразились холерой и умерли раньше его. Но по слухам, когда умер предшественник старого раны – в год, когда Махададжи Синдхия снова захватил Дели, – за ним в огонь последовали четырнадцать женщин, жен и наложниц, а до этого на погребальном костре всегда сжигали не менее трех-четырех и зачастую свыше двух десятков женщин. Теперь остряки говорят, что на сей раз сожгут только двух, поскольку у раны нет наложниц, одни наложники.

Крепко сжатые губы Аша скривились от отвращения, и Манилал сказал:

– Да, мерзкая шутка. И при этом вполне заслуженная. Но важно одно: даже шутники, как и все в Бхитхоре, полагают само собой разумеющимся, что рани станут сати. Таков обычай, говорят они, хотя простой народ больше его не соблюдает и лишь немногие из знатных семейств совершили сати при жизни нынешнего раны. Однако люди по-прежнему считают, что княжеский дом обязан почитать древние законы, ради чести Бхитхора и всех жителей княжества, особенно таких, кто не следует им. Когда жены раны взойдут на костер, они станут символом и заменой всех вдов, которые уклонились от такой участи по собственной воле или по настоянию родственников.

– На самом деле, – яростно проговорил Аш по-английски, – просто до сих пор всем выгодно, чтобы один человек умирал за многих. В данном случае – две женщины. – Он поймал изумленный взгляд Манилала и снова перешел на местное наречие. – Что ж, они не умрут. На сей раз Бхитхору придется обойтись без своих козлов отпущения и жертвоприношений. Когда ты возвращаешься?

– Как только раздобуду голубей и еще шесть бутылок бесполезного лекарства в девай-кхане. А также свежую лошадь: моя еще несколько дней будет не на ходу, а я не хочу тянуть с отъездом. Я и так потерял уйму времени. Может ли сахиб помочь мне с лошадью?

– Конечно. Предоставь это дело мне. Вопрос с голубями и лекарствами тоже. Сейчас тебе необходим отдых, так что отоспись хорошенько, пока есть возможность. Дай мне пустые бутылки. Гул Баз купит все, что нужно, завтра утром, как только лавка откроется.

Манилал отдал Ашу бутылки, снова улегся на свою чарпаи и тут же заснул глубоким освежающим сном, от которого пробудился лишь после восхода солнца, когда вороны, голуби и попугаи громко ссорились из-за рассыпанного у конюшни зерна и пронзительный скрип колодезного ворота звучал аккомпанементом звону кастрюль и прочим знакомым звукам индийского утра. К тому времени Аш уже два часа как покинул бунгало, оставив Манилалу распоряжение приобрести все необходимое и встретиться с ним в доме Сарджи.

Распоряжение передал Гул Баз самым неприязненным тоном, вкупе с полудюжиной бутылок патентованного лекарства из аптеки «Джобблинг и сыновья, фармацевты». Манилал отправился на базар, где купил большую плетеную корзину, съестные припасы, свежие фрукты и трех цыплят. Эта корзина, как и отвезенная в Бхитхор ранее, имела двойное дно. Но на сей раз тайником не пришлось воспользоваться: Аш составил другие планы, не включавшие почтовых голубей.

В отличие от Манилала Аш не спал почти всю ночь. Предметов для размышлений у него было много, но он отмел в сторону самые существенные и сосредоточился на сравнительно пустяковом – на том, что Манилал использовал в разговоре старое и недоброе прозвище Каири. По милости какого недоброжелателя даже человек вроде Манилала, смешавшийся с толпой других слуг в Рунг-Махале и слушающий сплетни, стал машинально называть Джули по прозвищу? Это была мелочь. Но подобно тому как соломинка показывает, куда дует ветер, мелочь эта ясно свидетельствовала о презрении, с каким относились к Джули подданные ее мужа, и наводила на мысль (еще более тревожную), что только человек из Каридкота мог повторить жестокое прозвище и ввести его в обиход в занане, откуда оно распространилось по всему дворцу.

В Бхитхоре с Джули и Шу-шу остались полдюжины их собственных придворных дам, и Аш надеялся, что повинная в этом женщина входит в число трех ныне покойных (хотя он не мог заподозрить Гиту), иначе получается, что в ближайшем окружении двух рани есть предатель – такой же соглядатай, как шпион Нанду, Биджу Рам, только женского пола, который не вызывает подозрений у своих молодых госпожей, будучи родом из Каридкота, и заискивает перед раной, очерняя вторую жену, столь глубоко им презираемую. Мысль неприятная и пугающая, она означает, что, даже если рана не умрет или радж пришлет войска с целью проследить за соблюдением закона, запрещающего сожжение вдов, Джули с сестрой по-прежнему будут подвергаться большей опасности, чем думает Гобинд.