Индийский мечтатель

Незаметно дошел Герасим Степанович до своего дома — небольшого уютного бунгало, которое он недавно выстроил на улице Домтолла. Как всегда, у калитки встретил его верный Сону… Вот кто действительно переменился за эти годы! Худенький, диковатый подросток превратился в рослого, отлично сложенного юношу. Разумеется, он не стал белее, но его темное лицо красиво, а в глазах светится живой ум. И еще новость: он приветствует хозяина на чистейшем русском языке! Впрочем, не такое уж это чудо: если Лебедев успел за это время выучиться стольким индийским языкам, то почему бы юноше не выучиться по-русски?

— Учитель, — торопливо говорит Сону, — к нам приехал гость!

— Гость?

Лебедев недоумевает. Кто бы это мог быть? Он никого не ждет… О, вот так неожиданность! По тропинке сада навстречу ему идет Патрик Деффи.

II Волонтер революции

Они беседовали в саду, под зеленым шатром, образованным могучей листвой баньяна, этого удивительного дерева, которое, разрастаясь, выбрасывает все новые и новые ветви, уходящие в почву, и постепенно превращается в густую рощу.

— Отчего вы не приехали сюда, если уж решили покинуть Мадрас? — спрашивал Герасим Степанович. — Ведь я звал вас!

— Пришлось отправиться в другое место, — улыбнулся Деффи.

— Куда именно?

— В Пондишери.

— Пондишери! Это ведь французская колония по соседству с Мадрасом. Что вам там понадобилось?

— Гм! — Деффи внимательно поглядел в глаза собеседнику. — Скажите, маэстро, что вы думаете о событиях, которые происходят во Франции?

— О французской революции? — переспросил Лебедев, еще больше удивляясь. — Признаться откровенно, мы здесь знаем о ней очень немного. В здешних газетах пишут всякие ужасы… Но какая связь между революцией во Франции и вашей поездкой в Пондишери?

— Вам не приходило в голову, что революционные идеи могут распространяться повсюду?

— Ах, вот что!.. — догадался Лебедев. — Да, да, это верно. Здесь, в Бенгалии, рядом с Калькуттой тоже есть французское владение — Чандернагор. Последнее время многие из тамошних чиновников и аристократов перебрались сюда. Видимо, там неспокойно. Сам французский губернатор де Монтиньи бежал в Калькутту, под крылышко англичан…

— Вот видите, — усмехнулся Деффи, — эти господа бегут из Чандернагора, а я как раз направляюсь туда!

— С какой целью?

— Есть некоторые поручения… — сказал Деффи уклончиво. — Однако прошу вас держать это в секрете. Здешние власти не будут в восторге от того, что подданный его британского величества общается с французскими «бунтовщиками». Война с Францией на носу.

— Вы думаете? Мне казалось, что англичане собираются воевать с Россией…

— Нет, повидимому, с Россией все уладится. Теперь у ваших и моих правителей появилась общая забота. Французскую революцию одинаково ненавидят в Лондоне и в Петербурге.

Лебедев помолчал.

— Можете не беспокоиться, — сказал он наконец, — никто не узнает ни о нашей беседе, ни о ваших намерениях.

— Не сомневаюсь, — просто сказал гость. — Иначе не сидел бы здесь с вами… Послушайте, маэстро, не хочу навязывать вам мои взгляды, но… Не верьте газетам — ни местным, ни лондонским! Они нарочно чернят французский народ, клевещут на его вождей. Поймите: английские тори ³¹ трепещут от страха: а вдруг революционная зараза проникнет на британские острова или — еще хуже — в колонии!.. И, ей-богу, это не лишено оснований. Провалиться мне в преисподнюю, маэстро, если этого не случится!

— Вот что я скажу, Патрик… — заговорил Герасим Степанович задумчиво. — Я был во Франции и понимаю, что народ там восстал не зря… С одной стороны, роскошнейшие дворцы, сказочные парки, редкая красота, невиданная роскошь. С другой — нужда, лачуги, бесправие… Видел я и Бастилию эту: мрачнейшее зрелище!.. Сколько в ее казематах томилось невинных людей! Да еще каких людей! Когда я узнал, что эта мерзкая крепость разрушена парижанами, я искренне обрадовался… «Да, да, это справедливо!» — сказал я себе. Я всегда ненавидел тиранию, всегда сочувствовал обездоленным… Вот и здесь. Не могу равнодушно смотреть на то, как страдают миллионы несчастных индийцев, как мрут они от голода и болезней… Ах, да что там говорить, вы сами знаете лучше меня!.. Но не оружием можно избавить человечество от горя…

— Чем же? — спросил ирландец.

— Просвещением! — воскликнул Лебедев с жаром. — Книгой! Знаниями! Чем шире распространятся по земле науки и искусства, чем больше будет просвещенных людей, тем скорее рухнет зло и воздвигнется царство справедливости. А насилие, пролитие крови, взаимное ожесточение только ухудшают участь людей…

Деффи покачал головой:

— Все это только слова, друг мой! Деспотизм силен, красноречием его не опрокинешь. Книга и арфа бессильны против сабли и штыка. На силу нужно отвечать силой, на жестокость — жестокостью!

— Не будем спорить! — попросил Герасим Степанович. — Политика — не моя сфера. Мне трудно разобраться во всем происходящем. Особенно теперь, когда все мои помыслы заняты совсем другим…