Индийский мечтатель

Сону рассказал, как они втроем плыли на лодке вверх по Хугли. Приблизившись к границе крошечного французского владения, они пристали к берегу. Высадиться удалось без всяких затруднений, но через несколько минут они наткнулись на английский дозор. Сержант спросил: кто такие, откуда и куда идут? Сону на ломаном языке объяснил, что они рыбаки, несут рыбу на чандернагорский базар. Для пущей убедительности он показал наполненные свежей рыбой корзины, которые они купили у старика. У сержанта не возникло никаких подозрений. Сону проводил Патрика до самого города и возвратился обратно с попутной баркой. Одним словом, все прошло настолько гладко, что даже неинтересно было рассказывать.

Лебедев очень обрадовался: все-таки до сих пор у него на сердце было неспокойно.

— Только что я встретил одного знакомого, — добавил юноша таинственно. — Пусть учитель догадается, кто это был.

— Откуда же я могу догадаться! — молвил Лебедев в недоумении.

— Может быть, учитель помнит сахиба, который на палубе корабля ударил Сону, когда учитель впервые дал ему поиграть на флейте?

— Боцман?.. Боцман Уилльямс!

Так вот кто он был, этот директор калькуттского Вокс-холла, именующий себя Джозефом Джекобсом!

IV Радха

Голукнат Дас жил вместе с двумя своими братьями. Один из них, Рагхунат, был старше него, другой, Руплал, — моложе. Отец их, богатый бенгальский земиндар ³⁸, оставил им в наследство обширное поместье, расположенное к северу от Калькутты, на левом берегу Хугли, крупное торговое предприятие и немалую сумму денег. Старший и младший братья приумножили свое состояние: они успешно вели оптовую торговлю тканями и давали деньги в рост. Голукнат же с юных лет посвятил себя наукам. Коммерческими делами он не занимался и жил на доходы от той доли отцовского наследства, которая ему причиталась.

Потом он стал и сам зарабатывать, получая плату от своих учеников.

Дружбы у него с братьями не было. Они мало смыслили в том, что составляло главное содержание жизни Голукната. Конечно, ученость внушала этим заурядным людям некоторое почтение; они были довольны тем, что брата ценят здешние пандиты, что богатые бабу присылают к нему в ученье своих сыновей. Как-никак, это украшало фирму, придавало ей солидность. Однако его взгляды и образ жизни казались им предосудительными.

Голукнат порицал многие древние религиозные обычаи и обряды. С возмущением говорил он об ужасных истязаниях, которым себя подвергают тупые фанатики, чтобы обрести ореол святости; о грубом идолопоклонстве, распространившемся среди народа. Осуждал бесчеловечную травлю «неприкасаемых», изуверский обычай самосожжения вдов на похоронах умерших мужей, рабство и затворничество женщин.

Подобные взгляды были еретическими. Едва ли у Голукнат Даса нашлось бы больше двух десятков единомышленников во всей Бенгалии. Слушая его рассуждения, братья и знакомые пугались, укоряли Голукната в отступничестве и безбожии.

«Нет, — отвечал он в таких случаях, — я не безбожник и сохраняю верность предписаниям дхармы. Предрассудки и суеверия, против которых я поднимаю свой голос, вовсе не являются божественными заповедями. Вы не найдете их ни в ведах, ни в других священных книгах. Все это придумано в позднейшие времена бессовестными плутами, чтобы морочить простодушных людей».

Уже будучи человеком средних лет, Голукнат рьяно принялся за изучение английского языка. Вообще говоря, в этом не было ничего дурного. Но ведь он не коммерсант, не чиновник! К чему английский язык человеку, изучающему древние книги и санскритскую литературу?

«Для того, — пояснял Голукнат людям, задававшим подобные вопросы, — чтобы узнать науку европейцев и заимствовать у них то, чего нет у нас. Глупо воображать, будто только мы одни обладаем мудростью».

Голукнат Дас вовсе не был бунтарем, он не собирался разжигать дух возмущения в народе. Одна мысль о чем-либо подобном показалась бы ему дикой и преступной. Голукнат был мирным человеком, человеком книги и сохранял верность своей религии. Он только стремился очистить ее от диких предрассудков, с которыми не мирились ни разум, ни совесть, преобразовать нравы и умственную жизнь соотечественников. Мечтал о том, чтобы сочетать все лучшее и разумное в древней индийской культуре с плодами современной цивилизации Запада. В этом видел он единственный путь, который может с течением времени привести Индию к независимости.

Ничего революционного не было в этих безобидных мыслях, а между тем людям того круга, к которому принадлежала семья Голукната, они внушали серьезные опасения.