Индира

Я поделилась своими сомнениями с Шубхашини, но она ничего не ответила мне, и я поняла, что надеяться больше не на что. Глубоко опечаленная, ушла я к себе.

Глава одиннадцатая ВЗГЛЯД, БРОШЕННЫЙ УКРАДКОЙ

Проснувшись однажды утром, я обнаружила, что в доме идут какие-то приготовления. Ромон-бабу занимался адвокатской практикой, и среди его многочисленных клиентов был один очень богатый человек. Последние два дня в доме только и говорили, что о его приезде в Калькутту. Ромон-бабу и его отец часто встречались с этим клиентом. Старый хозяин вел с ним какие-то дела, и потому нередко его навещал.

И вот сегодня этого богача ждали к нам в гости. На кухне поднялась суматоха. Обед должен был удаться на славу, и готовить его поручили мне. Я старалась как могла. Принимать гостя решили на женской половине. Вместе с ним сидели Рамрам-бабу и Ромон-бабу. Я никогда еще не прислуживала гостям, и для этого, как всегда, позвали старую кухарку.

Сидя на кухне, я вдруг услыхала шум: Ромон-бабу ругал старуху брахманку.

— Все нарочно подстроили, — сообщила одна из служанок, заглянув ко мне.

— Что подстроили? — поинтересовалась я.

— Старуха хотела положить молодому господину гороху. А он, как будто нечаянно, толкнул ее, и весь горох высыпался ему на руку.

Даже на кухне было слышно, как Ромон-бабу бранит кухарку:

— Зачем берешься, раз не умеешь? Могла отдать поднос кому-нибудь другому!

— Пошли сюда Кумо, — приказал Рамрам-бабу.

Только старая госпожа могла возразить Рамраму Дотто, но ее здесь не было. Я же не смела ослушаться приказа, хотя знала, что навлеку на себя гнев старой хозяйки. Я попробовала было уговорить кухарку вернуться к господам, но она и слушать не стала.

Пришлось идти мне. Я тщательно умылась и накинула на голову покрывало.

О, если бы я знала, чем это кончится!

Я и не подозревала, что Шубхашини сумеет так ловко провести меня. Я была закутана в покрывало, но какая женщина удержится от того, чтобы бросить взгляд на незнакомого мужчину. И я украдкой досмотрела на гостя.

Это был светлокожий, очень красивый господин лет тридцати. Такие обычно нравятся женщинам. Словно сраженная молнией, я застыла на месте с блюдом мяса в руках. И гость заметил это. Я же невольно (такого греха я никогда не взяла бы на душу) впилась в него глазами. Но ведь и змея, вероятно, раздувает свой капюшон бессознательно. Едва ли у нее появляются грешные желания. Я надеялась, что гость заметит меня, — ведь, по мнению мужчин, взгляд женщины, брошенный из-под покрывала, обладает особой притягательной силой — он подобен яркой вспышке света в темноте. Господин слегка улыбнулся — кроме меня, этого никто не заметил — и опустил голову. Не помня себя, я положила все мясо на тарелку гостя и покинула комнату.

Боль и стыд терзали меня.

Мое замужество было равносильно вдовству с рождения. Я видела мужа всего раз, на свадьбе, я жаждала любви, но жажда эта не была утолена. Этот незнакомый господин взволновал мою душу. Так от камня, брошенного в глубокие воды, по зеркальной поверхности расходятся круги.

С этой минуты я чувствовала себя еще более несчастной. Я проклинала судьбу за то, что родилась женщиной, презирала себя за свою нескромность и очень страдала.

Придя на кухню, я вдруг подумала, что уже видела где-то этого господина. Тогда я вернулась и, спрятавшись за дверью, стала разглядывать его.

«Он!» — пронеслось у меня в голове.

Между тем Рамрам-бабу велел подавать следующее блюдо. На этот раз я убедилась в том, что гость обратил на меня внимание.

— Передайте вашей кухарке, Рамрам-бабу, — сказал он, что кушанья ее превосходны.

— Да, она отлично стряпает, — ничего не подозревая, согласился хозяин.

«Неплохо бы зажарить твою голову!» — разозлившись, подумала я.

— Странно, — продолжал гость, — но в вашем доме некоторые блюда готовят так, как у нас.

«Он!» — повторила я про себя.

Несколько соусов я действительно приготовила так, как принято в наших местах.

— Возможно, — отвечал Рамрам-бабу, — наша кухарка нездешняя.

— Откуда вы? — улучив удобную минуту, спросил гость, глядя мне прямо в глаза.

Я растерялась, не зная, ответить мне или промолчать. Потом решила ответить, но сказала неправду. Зачем я солгала, ведомо только тому, кто сотворил женщину коварной и лукавой.

«Правду успею сказать, — подумала я, — а сейчас нарочно скажу другое. Посмотрим, что будет». И я ответила:

— Я родом с Черного озера.

Гость вздрогнул, помолчал немного и тихо спросил:

— С какого Черного озера? Разбойничьего?

— Да.

Больше он ни о чем не спрашивал.

А я продолжала стоять с подносом в руках, совсем позабыв, как полагается вести себя служанке. Забыла я и о том, что только что раскаивалась в нескромности. Гость ел уже без прежнего удовольствия.

— Ешьте, Упендра-бабу, — угощал Рамрам Дотто.

Вот и все, что мне нужно было услышать! Упендра-бабу! Я еще раньше поняла, что гость не кто иной, как мой муж!

Вернувшись на кухню, я бросила поднос и опустилась на пол. Невыразимая радость переполнила мою душу.