Индивид и социум на средневековом Западе

В одной из проповедей он дает классификацию грехов, к которым особенно склонны многие, но при этом он выделяет разные социальные и возрастные группы, ибо молодые скорее впадают в грех распутства, тогда как пожилые – в грех алчности; простолюдины попадаются, по его словам, в «сети неверности», так как бедны и неразумны, а богатые люди грешат тщеславием и суетностью[330]. Склонность к индивидуализации, к конкретному, в противоположность абстрактным и максимально обобщенным типологиям схоластики, проявляется и в описании социального строя тогдашней Германии, которое Бертольд предпринимает в одной из своих проповедей, озаглавленной «О десяти хорах ангельских и христианстве»[331]. Образованный монах, Бертольд чужд всякому эзотеризму. Он смотрит на действительность глазами человека, не отрешенного от забот и интересов земного мира, но погруженного в них; диалог ученого с простецом происходит внутри его собственного сознания, и именно эта черта делает проповеди немецкого францисканца исключительно ценным историческим свидетельством.

Прочитаем же проповедь «О пяти талантах»[332].

Ее темой избрана евангельская притча о талантах – деньгах, вверенных господином своим рабам (Мф 25: 14–30), однако Бертольд придает ей совершенно новое звучание и весьма свободно ее истолковывает. Что означают эти «таланты» («фунты»)? Бертольд оставляет в стороне ту часть притчи, в которой говорится об одном таланте, данном рабу, зарывшему его в землю, – в его понимании, этот раб олицетворяет детей, не получивших крещения. Не разбирает проповедник и случай с другим рабом, получившим два таланта: по Бертольду, этот раб олицетворяет крещеных детей. Речь у него идет исключительно о передаче господином пяти талантов третьему рабу, т. е. взрослым людям: проповедник разумеет лиц, достигших возраста, в котором они действуют сознательно и несут полную ответственность за свои поступки. Эта идея – об ответственности человека – особенно для него важна.

Сохранились обе версии проповеди, латинская и немецкая[333]. Эти версии не вполне совпадают, и их сличение проливает свет на развитие и уточнение мысли проповедника.

В латинском «прототипе» перечисляются те же самые «таланты» – дары Божьи, что и в немецком, но в ином порядке. В «прототипе» их порядок такой: (1) res temporales, (2) ipse homo, (3) ternpus, (4) officium, (5) homo proximus. В немецком же тексте последовательность иная: (1) «наша собственная персона» (unser eigen lîp, unser eigeniu persône), (2) «твоя служба» (din amt), (3) «твое время» (dîn zît), (4) «твое земное имущество» (dîn irdentisch guot), (5) «твой ближний» (dîn naehster). Таким образом, если первоначально Бертольд, следуя букве Писания, предполагал начать анализ с имущества, богатства, лишь затем обратившись к «homo» и таким его признакам, как время и служение, то в окончательном варианте на первое место выдвигается персона, а затем уже следуют ее служба, время и только после этого – имущество и ближний.

Создается впечатление, что, продолжая работу над проповедью, Бертольд все более свободно обращается с текстом притчи. «Персона» заняла теперь подобающее ей место главы всего смыслового ряда и как бы «тянет» за собой службу и время; собственность, напротив, отодвигается ближе к концу перечня. Очевидно, такая последовательность казалась автору (или редакторам немецкой записи проповеди) более убедительной. Перестановка в перечне «талантов» привела к переосмыслению всего рассуждения: persone делается его концептуальным центром.

В другой проповеди на ту же тему – о том, как человеку нужно будет дать отчет на Страшном суде за полученные от Бога дары, – опять-таки речь идет о «пяти фунтах». Они написаны Творцом на нашем теле, говорит Бертольд, и всякий раз, когда ты вспоминаешь о пяти органах чувств или считаешь пальцы на руке, ты должен вспоминать об этих дарах. В этой проповеди сперва Божьи дары названы в такой последовательности: (1) мы сами, наше тело, персона, (2) наша служба, (3) наше имущество, (4) наше время, (5) наш ближний, христианин. Однако при дальнейшей экспликации этих даров последовательность несколько меняется: Богу надлежит дать отчет: (1) о нас самих, (2) о нашей службе, (3) о нашем времени, (4) о земном имуществе, (5) о нашем ближнем. По сравнению с первоначальным перечнем «время» и «богатство» поменялись местами. Для Бертольда, по-видимому, не так существенно, в каком порядке должны идти «время» и «имущество», как то, что все пять даров теснейшим образом между собой связаны, образуют единство. В этом единстве и обнаруживается, как мы сейчас увидим, понимание им природы человека.