Индивидуализированное общество

Более того. В современных «обществах риска» потребности производства меняются гораздо быстрее, чем человек способен освоить те знания и навыки, которые прежде считались необходимыми для участия в нем (см. стр. 166); следовательно, с одной стороны, снижается ценность традиционных образовательных учреждений, которые, как подчеркивает автор, всегда были важнейшими фабриками социальных значений и смыслов, и, с другой, возникает резкая дифференциация между людьми, способными и не способными к столь быстрому усвоению меняющейся социальной реальности. Следующим результатом оказываются растущие неравенство и бедность, причем именно положение бедных, которое не может быть ни изменено, ни улучшено, олицетворяет собой ту стабильность, которая в прошедшие эпохи была объектом вожделения, а сегодня становится чуть ли не приговором. Тем самым мобильность и подвижность начинают воспроизводить сами себя, а неуверенность, порождающая тяжелые психологические страдания, тем не менее оказывается позитивным явлением или, точнее сказать, явлением, не имеющим позитивной альтернативы. Индивидуализированное общество вступает в свои права.

Третий важнейший признак жизни современного общества, и на нем автор останавливается, пожалуй, наиболее подробно, состоит в радикальном пересмотре всей системы ценностей, еще недавно представлявшихся практически незыблемыми. Главная роль принадлежит здесь отказу от достижения людьми долгосрочных целей и задач, что отмечалось выше. Если человек утрачивает веру в возможность последовательно двигаться к определенным целям, то для него теряет значение социальная устойчивость, в том числе и устойчивость любых межличностных отношений. «Наша культура, -пишет автор, - первая в истории, не вознаграждающая долговечность и способная разделить жизнь на ряд эпизодов, проживаемых с намерением предотвратить любые их долгосрочные последствия и уклониться от жестких обязательств, которые вынудили бы нас эти последствия принять» (стр. 315). Но если так, то разрушается преемственность поколений, снижается значение семейных традиций и ценностей, ведь «сегодня ожидаемая продолжительность жизни семьи не превышает срока жизни ее членов, и мало кто может уверенно утверждать, что семья, которую они только что создали, переживет их самих» (стр. 309); партнерства оказываются уже не тем, что должно достигаться «посредством длительных усилий и периодических жертв, а... чем-то, от чего ожидают немедленного удовлетворения, что отвергается, если не оправдывает этих ожиданий, и что поддерживается лишь до тех пор (и не дольше), пока продолжает приносить наслаждение» (стр. 198).

Одной из первых жертв в этом процессе пересмотра ценностей оказывается мораль. Человек начинает рассматривать себе подобных не в качестве уникальных и самоценных личностей, достойных уважения и заботы, а в качестве своеобразных объектов, удовлетворяющих, наряду с прочими, одну из многочисленных потребностей. «Узы партнерства, - пишет З.Бауман, - рассматриваются как вещи, которые следует потреблять, а не производить; они подчиняются тем же критериям оценки, что и все другие предметы потребления.. [в результате] образуемый союз не может иметь своей целью создание работающих 'взаимоотношений', сохранения их при любых условиях, он не может обеспечить поддержки партнерами друг друга как в светлые, так и в мрачные дни, облегчить приспособление одного человека к другому, если в этом появится необходимость, поощрять компромиссы и жертвы во имя сохранения союза... задачей становится получение удовольствия от уже готового к употреблению продукта» (стр. 197198).