Индивидуальная непереносимость

Пока я раздевался в прихожей, Виолетта не сводила с меня пристального взгляда.

– Не смотри так, ослепнешь.

– Думаю, что в тебе не так. А, поняла, на тебе серый костюм. Ненавижу серый – крысиный цвет. Ты специально его надел на свидание со мной?

– Просто он у меня единственный, – признался я. – Не вредничай. Это хороший польский костюм.

Виолетта вздохнула.

– Ладно, забудь и проходи.

Тамара Альфредовна – мама Виолетты – показалась мне очень славной, зато с её отцом мы сразу не понравились друг другу. Невысокий, полноватый мужчина с комплексом коротышки. Массивный голый череп, похожий на башню танка. Лиловый нос крючком, торчащий, как водопроводный кран. К тому же у него на подбородке была ямочка, а я ненавижу ямочки на подбородке. Наш школьный врач говорил, что после менингита люди либо умирают, либо становятся дураками. Третьего не дано. Но у Виолеттиного отца было лицо человека, дважды переболевшего менингитом и оставшегося в живых. Он оказался полковником в отставке. Это всё объясняло.

– Даниил Петрович! – представился коротышка голосом колючим, будто ёж. Он изо всех сил сжал мне руку, но я и глазом не моргнул. Вежливо улыбнулся и в ответ сдавил его пухлую ладонь ещё сильнее.

– Вадим.

– Едрит-мадрит твою дивизию! – вырвал свою руку из моей Даниил Петрович. Я прикинул, что без сапогов и фуражки ростом полковник в отставке не выше колеса троллейбуса и расслабился.

Родители проводили меня в гостиную, где за накрытым столом сидел какой-то молодой человек и любезничал с Виолеттой, вносившей последние штрихи в праздничную сервировку. Ничего, симпатичный. Белобрысенький, сероглазый. Правда, глазки маленькие, но зато губы толстые, как пальцы Даниила Петровича. Широкие, оттопыренные уши напоминали крылья демона.

– Знакомься, Вадим, – подойдя к молодому человеку сзади Виолетта обняла его за плечи. – Это мой школьный друг Димка.

За следующую минуту я поймал столько подозрительных и враждебных Димкиных взглядов, сколько не поймал за месяц допросов у следователя Гуртового. Школьный друг исколол меня этими взглядами, словно шилом. Впрочем, напрасно. Кровью я не истёк, а, бормоча поздравления, вручил Виолетте цветы, а Тамаре Альфредовне конфеты.

– Ну, будем садиться? – взял на себя бразды правления Даниил Петрович. – Виолетта, Дима, Вадим! Руки мыли? Чище руки – твёрже кал!

– Данечка! – укоризненно покачала головой Тамара Альфредовна. – Твои солдафонские остроты сегодня неуместны.

Но армейское прошлое не отпускало полковника. Выслушав ещё пару дубовых шуток, мы выпили «Боровинки» за здоровье новорожденной и принялись за мясо. Даниил Петрович подмигнул мне:

– А я ведь тоже имею некоторое отношение к музыке.

Вино благотворно подействовало на полковника, поэтому колючек в его голосе убавилось процентов на восемьдесят.

– Правда?

– Ага. Как-то на первом курсе военного училища командир роты приказал мне сделать барабан в течение суток. Самое сексуальное в этом было то, что он не дал мне никаких материалов. А приказ командира – закон для подчинённого! Умри, но выполни! Слыхал?

– И как же вы выполнили приказ?

– Пришлось попотеть. Я удрал в самоволку, купил на барахолке велосипедное колесо и возле помойки поймал здоровую такую собаку.

– Зачем же вам понадобился этот удивительный набор?

– Собаку мы с ребятами съели…

– Данечка! – вскрикнула Тамара Альфредовна. – Не за столом!

Даниил Петрович раздражённо отмахнулся:

– Тамара, едрит-мадрит твою дивизию! Не мешай! Пусть молодняк учится. Собаку, значит, съели. Потом на кухне в кастрюле с кипящей водой я согнул кольцо из мебельной фанеры и велосипедными спицами растянул на нём собачью шкуру. Получился вполне себе годный барабан. Утром вручил барабан ротному.

– И что он?

– Дал мне увольнительную за смекалку. Видите, добры молодцы, человек сам кузнец своего счастья и несчастья.

– Браво-браво! – захлопал в ладоши Димка, оскалив жёлтые, словно он переел лимонов, зубы.

Жалкий подхалим!

Довольный произведённым эффектом Даниил Петрович опрокинул в себя рюмку «Боровинки».

Внезапно в дверь позвонили. Хозяева озадаченно переглянулись.

– Кто это может быть? Виолетта, ты ещё кого-то пригласила?

– Нет, я больше никого не жду, – ответила Виолетта с тревогой в голосе.

Звонок повторился. Тамара Альфредовна поднялась с места. За ней вскочила Виолетта. Мама с дочкой скрылись в прихожей. Оттуда донеслись голоса и через минуту в гостиную вошли два парня. Тот, что повыше, нёс огромный букет, завёрнутый в красивую подарочную бумагу, тот, что пониже, – бутылку «Советского» шампанского и коробку конфет.

– Игорь, – уверенно протянул руку Даниилу Петровичу тот, что повыше. Мной с Димкой он пренебрёг.

– Костя, – пискнул тот, что пониже.

Полковник уже был хороший. Он мотнул головой на стол:

– Мне без разницы. Давайте лучше выпьем!

Пока они разливали «Боровинку» на троих, я вышел в прихожую. Виолетта что-то горячо доказывала матери. На её лице читалось недовольство пополам со смущением. Слушая дочь, Тамара Альфредовна укоризненно качала головой. Заметив меня, Виолетта замолчала. Тамара Альфредовна тактично оставила нас вдвоём.