Индивидуальные отношения

И теперь мы можем вернуться к проблематичному вопросу «добра» и «зла». «Строго говоря, – пишет С. Кьеркегор, – всюду, где только идет речь о выборе, там выдвигаются и этические вопросы, и единственный абсолютный выбор – это выбор между добром и злом, благодаря которому человек разом вступает в область этики»¹¹⁴. «Нет “я”, нет души, – говорит О. Вейнингер, – высшей, совершенной реальностью обладает только добро, которое заключает в себя всякое единичное содержание…зло одинаково во всех людях…Дьявол – это есть человек, у которого есть всё и который всё же не добр; между тем обладание всем должно проистекать только из доброты и существует только благодаря доброте»¹¹⁵. Это требования выбора между «добром» и «злом» – кажется абсолютно естественным для самой природы человека. Однако же, чтобы утвердиться в истинном существовании «добра» и «зла» как неких абсолютных самоценных Начал, нам придется признать существование Бога и Дьявола. Жизнь действительно награждает нас неприятностями, но они не есть «зло», как проявление некой «злой воли».

«Зло» – лишь рационалистический конструкт, воздвигнутый на иррациональных аффектах. Его, как показал в своих работах К. Лоренц, нет даже в мире живой природы, где, как кажется, царствует перманентное насилие. Неслучайно, К. Лоренц называет «агрессию» животного лишь «так называемым злом» и добавляет: «В символе Древа Познания заключена глубокая истина. Знание, выросшее из абстрактного мышления, изгнало человека из рая, в котором он, бездумно следуя своим инстинктам, мог сделать все, чего ему хотелось»¹¹⁶. Абстракция изгнала человека из рая, не «зло», а наши представления о «зле».

«Зло» – это наша оценка для разного рода неприятностей, боли, чувств горя или безысходности. Но все это не делает саму жизнь ни хорошей, ни плохой. Она просто такая, какая она есть. Другое дело, что многие наши несчастья – нашего собственного производства, как индивидуального, так и группового. Но это не означает ничего другого, как только то, что перед нами стоит задача искать способы решения возникших проблем и механизмы предотвращения возможных будущих напастей такого рода. Осознание же того, что в этом мире нет «зла», устраняет идею противостояния «злу», то есть лишает нас необходимости идти на войну. И в этом, возможно, главный смысл этоэстетического посыла – «зло» перестает быть «злом», когда мы отказываемся видеть в нем «зло».

Истинная красота рождается в непосредственном отношении и потому существует только «здесь и сейчас». Поступок, действие, решение так же имеют смысл только «здесь и сейчас». Красив сам по себе поступок также только «здесь и сейчас», если же мы позже будем оценивать его таковым, то сам этот акт оценивания является нашим поступком, и именно ему и предназначается та оценка, которую мы придаем «здесь и сейчас» тому или иному историческому факту.

Отношения, которые регламентируются «моралью для всех», на деле – отношения между двумя. Тут парадокс: то, что в отношении между двумя ощущается как прекрасное, может формальной моралью определяться как безнравственное. М. Хайдеггер красиво говорит о со-бытии, и в этом отражается глубина красоты отношения: «Ни одно изменение не приходит без опережающего указывающего путеводительства. Но как сможет достичь нас какое-то путеводительство, если не высветится Событие, которое, призывая, требуя человека, озарит его существо, даст ему сбыться и в этом о-существлении выведет смертных на путь мыслящего, поэтического обитания на земле?»¹¹⁷

К отношению мы никогда не приходим совершенно чистыми, мы несем в себе некий прежний груз, мы уже не-событие, мы со-реальность (если понимать Бытие и Реальность так, как их понимает психософия). «В каждом человеке, – говорит С. Кьеркегор, – есть нечто мешающее ему видеть свою душу насквозь; иногда это нечто разрастается до такой степени и в совокупности с различными лежащими вне воли человека житейскими условиями так запутывает его, что он почти не в состоянии открыть своей души другим; тот же, кто не может открыться перед другим, не может любить и, следовательно, несчастнейший человек в мире»¹¹⁸.

И только способность достичь своего сущностного «я» дает возможность осуществить «со-бытие». «Мысль всякой души, – пишет Платон, – которая стремится воспринять надлежащее, узрев [подлинное] бытие, хотя бы и ненадолго, ценит его, питаясь созерцанием истины и блаженствует, пока небесный свод не перенесет ее по кругу опыт на то же место. При этом кругообороте она созерцает самое справедливость, созерцает рассудительность, созерцает знание – не то знание, которому присуще возникновение и которое как иное находится в ином, называемое нами сейчас существующим, но подлинное знание, содержащееся в подлинном бытии. […] Красота сияла среди всего, что там было. […] Когда кто-нибудь смотрит на здешнюю красоту, припоминая при этом красоту истинную, он окрыляется»¹¹⁹.