Индивидуальные отношения

Основных препятствий на пути к индивидуальным отношениям, как и механизмов, способствующих их образованию, также два – это содержательность и отсутствие поддержки. Конечно, этим перечень препятствий вовсе не исчерпывается, но на иные, как, например, недостаточность самоактуализирующей тенденции, повлиять уже практически невозможно, да и все они – эти другие препятствия, по большому счету, так или иначе, являются все-таки производными от двух.

Мир, нас окружающий, устроен содержательно. Мы живем в содержании, мы им пользуемся, обмениваемся, он него получаем удовольствие и от него же страдаем. Человек не мыслит себя вне содержания, он не может думать о себе или о мире иначе как содержательно. Крайне редко человек, обращающийся за психотерапевтической помощью, не знает, что именно его беспокоит – плохо и плохо. Но стоит ему только определиться со своей проблемой, как моментально наступает «облегчение», которое, впрочем, не следует переоценивать. Теперь, «зная» свою проблему, он о ней думает, он ее решает, формирует некие объяснения своему состоянию, то есть заворачивает свою тревогу в одёжку доступной для него и понятной ему содержательности. Однако, можем ли мы быть уверены, что это «то» содержание, что мы не ошиблись, определив проблему именно таким образом? Нет, разумеется.

Содержание – это то, что укутывает некую данность в «осязаемые» одежды. Всякий процесс подвергается такой экзекуции, и именно потому все всегда относительно. Если можно «укутать» так, то можно сделать это и иначе, появляется множество вариантов, ни один из которых не отражает реальности, а только представляет ее – так или иначе. И именно в содержательности мы чувствуем себя лучше всего, тут всегда есть на что опереться, за что ухватиться, в какую тихую гавань спрятаться. Если нам удается найти какое-то более-менее удовлетворительное объяснение происходящему, на сердце сразу становится спокойно, и мы, успокоившись, заявляем: «Ну, мне все понятно». Что уж тут до Сократа с его «знаю, что ничего не знаю»…

Почему так происходит? Как это ни парадоксально, всякая содержательность принадлежит миру идей, ведь она, суть, даже не значения, а означение значений, без которых значения не имеют ни лица, ни формы. Мир меняется всякую секунду, но не для нашего сознания, занятого идеями и внешними формами. Сознание – это река, которая всегда одинакова, только вот вода в ней уже другая. Поспеть за постоянно изменяющимся миром невозможно, и сознание подобно профессиональному конферансье, который объявляет каждый раз разных исполнителей одними и теми же словами. Сознание – это способ защиты, это инструмент, позволяющий если не полностью соответствовать происходящему, то хотя бы в общем, так сказать, не сбиваясь с ритма. Но «спасительные» идеальные вещи – палка о двух концах, и эта палка бьет обоими концами, причем самый болезненный из них срабатывает как раз в тот момент, когда мы, упоенные восторгом от ловкости своего жонглирования словами, принимаем их за реальность.

Лабиринты, которые создает содержательность, конечно, не по злому умыслу, а просто по своей природе, оказываются для нас непреодолимой преградой. Всякий, кто полностью отдается на откуп содержательности, оказывается заложником ее чудовищной прихоти. Впрочем, ничто не дает нам возможности сомневаться в том, что мы правы в своих суждениях о содержательности. «В-себе», «для-себя», «сами-по-себе» они целостны и непротиворечивы, полны и самое главное – логичны. Поскольку же мы не имеем в своем рассудке ничего, кроме суждений, то и сомнению относительно истинности наших суждений, нет в нем мест. Мы столь же свято уверены в том, что идеи, принимаемые нами за вещи, реальны и истинны. Как говорит Витгенштейн: «На дне обоснованной веры лежит необоснованная вера»⁶⁹, последнюю же мы никогда не замечаем, и нам кажется абсурдом, когда тот же Витгенштейн задается вопросом о том, как он может знать, что книга лежит в ящике стола после того, как он сам же ее туда и положил мгновение назад. А вопрос этот вовсе не лишен смысла, и если наше сознание сопротивляется ему, то только потому, что содержательность для нас – высшая инстанция, а она, как и все идеальное, соткана из последовательности событий, то есть из времени, а значит, из способа нашего существования, последний же – проявление нас, но не реальности.