Индивидуум

— Не будь таким скептиком, Стефано, — улыбнулся ему Волк. — Мне не нравится мысль работать с информацией от падших, но хоть пригляжу за происходящим. Потому что в случае провала нам без эквилибрумов разобраться не удастся. А заоблачное панство вряд ли будет в восторге от того, что мы опять заставляем их вмешиваться в наши дела. Еще сочтут нас проблемными, кому это надо? То Антарес, то уничтожающий пространство фрик.

— Ладно, оставайся и помогай, только хватит помпезничать, — покривилась Ламия и махнула мне. — Я через пару дней приду к тебе с первыми отрывками перевода. А пока проваливайте.

Спускаясь по лестнице, Стефан задержался.

— Ты видел ее душу? Шакары.

Я неуверенно кивнул пару раз.

— Она вдребезги. Чем бы Грей ни стал, он свел ее с ума основательно.

Неожиданно Стефан усмехнулся.

— Ну хоть одной проблемой меньше. Она была их главарем, защищала, создала базы. Без Шакары остальные падшие — ничто. Они переругаются, разбегутся и попадутся нам. Их вместе больше ничего не удержит. Понимаешь это? Черт побери, да это же конец эпохи. Нам больше не нужно думать о падших! Никаких подлянок от них! Надо отпраздновать.

Падшие убивали протекторов — из самозащиты или по одним им ведомым гнусным причинам. Долго укрываться в одиночку они не могли и лишь вместе с остальными были реальной силой и угрозой нам, пускай и в таком смехотворном количестве. И всем заправляла она — Шакара. Та, чье упоминание вызывало озноб не только у меня, но и у всякого иного протектора. Ученая, давно потерявшая берега в своих опытах над Светом и Тьмой. Ее процедуры вышли за грани человечности. Она являлась гением, сомнений нет. По сути, остальные падшие не были ей так жизненно необходимы, как она им. Для нее другие представлялись рабочими пчелами, они выполняли ее поручения, она же своим умом и навыками обеспечивала им защиту от нас. Так и работал симбиоз падших. Не думаю, что протекторы были страшны самой Шакаре, и вряд ли она видела нас иначе, кроме как подопытных кроликах. Я и сам оказался таким же для нее, воспоминание не из лучших, до сих пор внутренности скручивало. Если бы не Дан, эта ведьма из меня все соки б выжала. Он пришел вовремя, спас, за что я был ему по гроб жизни благодарен.

Я осознал, что Стеф был прав. Все закончилось. По крайней мере, будет не так страшно.

И все же…

— Думаешь это хорошее время для такого?

— Конечно. Мир горит в огне. Когда, если не сейчас?

— Но ведь это все как-то… — Я все не мог подобрать подходящего слова, чтобы выразить свои сомнения.

— Что?

— Слишком просто. Шакара. Она выбыла из строя так легко, хотя была протекторам страшнейшим врагом тысячелетиями. Такое чувство, что и разделаться с ней обязаны были мы. А она просто… исчезла.

Стефан, казалось, понял, о чем я, и даже помрачнел.

— Возможно. Но если Шакара пала так легко, то лучше озаботиться тем, что оказалось сильнее нее.

* * *

Ржаное поле. Я уверенно шел по нему, даже не обращая внимания на трещины под ногами. Они паутиной испещряли землю, откалывая от нее мелкие куски, унося их прочь в ярчайшую бесконечность.

Впереди маяк. Он еще не начал разваливаться, лишь мелкие части пылью утекали в небо. Черная клякса на фоне полных света небес. В этот раз — никакого плача или криков о помощи.

Зато наконец появился ее образ.

Нечеткий, мерцающий и будто ускользающий во все стороны разом. Но это была Сара. У меня перехватило дыхание, я остановился. Вокруг стоял гул.

Она смотрела на меня абсолютно пустыми глазами.

— Оно идет, — сказала она. — Совсем близко, я чувствую.

— Я помогу, — в сердцах пообещал я. — Продержись еще немного, я найду путь к тебе!

— Поторопись… Пожалуйста, времени так мало. Оно здесь. Оно ищет.

И тогда бесконечность уставилась на меня огромным зеленым глазом, кажущимся планетой, застилавшей половину небес. Моя душа сотрясалась и была готова треснуть на части. Безотрывный и пристальный взгляд самого мироздания. И Сара. Совсем одна под ним.

— Максимус! — донесся до меня ее угасающий крик.

Он перерос в громкие щелчки.

— Максимус!

Сириус строго глядел на меня со своего места. Я снова отвлекся.

На редких уроках, которые он сам назначал, когда ему вздумается, я должен был полностью сосредотачиваться на его словах. Потому эквилибрум скорчил недовольную гримасу, заметив, что я ушел в свои мысли, и в который раз позерски щелкнул пальцами.

— Побольше вовлеченности, — приказал он.

Выносить его самодовольную рожу было делом непростым, но я промолчал и угрюмо уставился в ответ. После очередного задания поспал немного — всего сутки. Оттого снова чувствовал себя помятым и жаждущим закинуться десятком кружек кофе. Последний сон с Сарой не давал покоя. Мне требовалось его обдумать и как можно скорее решить, что делать, а не сидеть тут, на очередном бесполезном занятии.