Indrik_2011_Yugoslaviya

Во-первых, партийная разделенность в стране по-прежнему не соответствовала политическим пристрастиям граждан. На всех предвоенных парламентских выборах обе радикальные партии стабильно получали 70-75 % голосов¹⁰⁴. Народ не воспринимал старо- и младорадикалов как что-то принципиально отличное друг от друга - их раскол трактовался в его сознании всего лишь как столкновение личных амбиций в едином радикальном пространстве. Так что былая, сложившаяся еще при Обреновичах, раздвоенность населения страны на радикалов и не-радикалов, оставалась актуальной вплоть до 1914 г., когда младорадикалы впервые вошли в антипашичевский предвыборный блок с напредняками и Народной партией. Тем самым, начинали складываться предпосылки для реального политического плюрализма и перехода партии Н. Пашича в оппозицию¹⁰⁵. Однако реализации этой, имевшей, вроде бы, перспективу, тенденции помешало начало Первой мировой войны. Очередные выборы не состоялись, и еще четыре года, т.е. до конца существования независимой Сербии в 1918 г., вождь старорадикалов оставался в кресле премьера.

Во-вторых (что органично вытекает из первого пункта), разделительные линии в стране и в начале XX в. проходили по идеологическим, а не по социальным швам, как то было характерно для европейской партийно-политической практики. Сербские социал-демократы, а равно Крестьянское согласие, претендовавшие на роль классовых партий, так и остались маргинальными организациями, поскольку большинство ремесленников определилось в пользу независимых радикалов; крестьянство же, как и прежде, стояло за партию Пашича.

В-третьих, отношения большинства и меньшинства в парламенте были столь же традиционными: большинство всеми средствами стремилось навязать свою позицию; меньшинство же агрессивно демонстрировало, что по каждому поводу имеет отличный от власти взгляд²⁵. Обструкции оппозиции с блокированием кворума (по принципу чем хуже, тем лучше), нецензурщина, оскорбления действием - вполне рядовые явления в скупщине во время «золотого века сербского парламентаризма»²⁶. А как иначе, ведь по суждению М. Протича - одного из авторов весьма претенциозной «Новой истории сербского народа», «динамика политической борьбы, как мотор развития, есть главный критерий парламентской демократии»¹⁰⁶. Дефиниция, заметим, столь же броская, сколь и мало что в политической жизни Сербии после 1903 г. объясняющая²⁷.

Следствием же такой «борьбы» были частые роспуски парламента - ни один его состав не доработал отведенный ему по конституции срок.

И, наконец, в-четвертых, политическим гегемоном на протяжении всего периода 19031914 гг. оставалась старорадикальная партия во главе со своим харизматическим лидером Николой Пашичем. При этом, и вождь, и партия мало изменились как в своем «мессианстве» («Я уверен, что одна только Радикальная партия способна сохранить и усилить Сербию, а также реализовать все наши идеалы»¹⁰⁷, - писал Пашич в 1907 г.²⁸), так и в восприятии демократии, парламентаризма, политического плюрализма и других европейских институций и идей. Так, они по-прежнему рассматривали демократию как ничем не ограниченное право большинства на монопольную власть, а парламентаризм как институционализацию такого права; решительно отвергая при этом плюрализацию власти и считая одних лишь себя выразителями интересов народа¹⁰⁸. И, соответственно, те, кто думал иначе, оставались для радикалов врагами, а не оппонентами, компромисс с которыми был исключен начисто. Старый концепт «партийного государства», увитый отныне в парламентский флер, по-прежнему был стержнем радикальной политической культуры¹⁰⁹²⁹.

Что ж, народ сербский действительно поддержал претензии радикалов, каковые, правда, были далеки от европейских подходов. Вершителями судеб королевства стали Н. Пашич (этот, по выражению Л.Д. Троцкого, «абсолютный властитель Сербии»¹¹⁰) и его радикальная генерация, которым, следовательно, удалось нейтрализовать анархичность низов, «примирив их с государственной идеей». Таким образом, национальное согласие в стране вызревало после 1903 г. на основе чисто традиционных понятий о власти и ее носителях¹¹¹.

В заключение отметим, что, при вполне корректном соблюдении парламентской формы (в 1903-1914 гг. в Сербии не произошло ни одного переворота), политическое содержание институтов парламентаризма и их функционирование заметно отступали от базовых принципов (да и самой природы) классического парламентарного государства. Причина тому очевидна - и в эпоху «золотого века» сербский социум сохранял свой аграрно-патриархальный характер; в нем практически отсутствовал средний класс. И, следовательно, начало парламентской практики в стране предшествовало становлению в ней гражданского общества, что шло вразрез с опытом Европы, где все происходило с точностью до наоборот: там именно гражданин стоял в центре политики¹¹². А значит -«парламентская форма» и ее реальное содержание расходились весьма значительно¹¹³.