Indrik_2011_Yugoslaviya

Данное предположение подтверждается политической практикой 1920-х годов, на протяжении которых политиков, особенно находившихся у власти, мало волновал тот факт, что активность короля выходила за рамки их собственных идеологических установок и нарушала писанные и неписанные нормы парламентаризма. Соблюдение прав «первого конституционного фактора» не интересовало партийных функционеров, которым та или иная «интрига двора» помогала усилить позиции в скупщине, сформировать правительство, несмотря на отсутствие парламентского большинства, или добиться роспуска скупщины и проведения новых выборов. Одновременно трудно припомнить случаи, чтобы терпевшие поражение в какой-нибудь политической баталии не требовали от Александра вмешательства на их стороне.

Помимо специфики взаимоотношений «первого и второго конституционных факторов», отсутствия контроля представительной власти над исполнительной кризис югославского парламентаризма был предопределен состоянием самого депутатского корпуса. В первую очередь следует отметить, что и в скупщине, и в правительстве, которое в тот период формировалось из депутатов крупнейших парламентских фракций, «посланники народа» демонстрировали более чем скромную работоспособность. Показательным примером служит то обстоятельство, что с 1918 г. по 1929 г. было принято всего пять бюджетов страны (1922/1923, 1924/1925, 1926/1927, 1927/1928, 1928/1929 гг.). Все остальное время государство каждый месяц функционировало на одну двенадцатую от суммы прошлогодних доходов и расходов²⁷. Кроме того, как пишет сербский историк И. Бецич, «хотя по закону о государственных финансах бюджетный год должен был совпадать с календарным, и эта норма была отменена только в 1924 г., в период до ее отмены закон не соблюдался. Бюджетные года 1919/1920, 1920/1921 и 1921/1922 начинались 1 июня. 1921/1922 финансовый год примечателен тем, что он продолжался полных 14 месяцев. Последний финансовый год пятилетнего послевоенного цикла начался 1 августа 1922 г. и закончился 30 июня 1923 г.»²⁸

Число всех остальных законов, принятых народными избранниками, также было весьма невелико. В качестве свидетельства приведем два отрывка из относящихся к середине и концу 1920-х годов донесений британского дипломатического представительства в Белграде руководству Foreign Office: «Время тратится на мелкие межпартийные и личные интриги, вместо того чтобы уделить внимание строительству административной системы, которая бы объединила различные части королевства»; «Очевидно в 1925 г. скупщина сделала очень мало. На внутриполитические маневры было потрачено больше времени, чем на общественно полезные дела. бесплодные партийные интриги, которым предаются белградские политики, сделали невозможным проведение каких-либо законодательных или административных реформ. За десять лет в Белграде было образовано двадцать пять кабинетов, и все они занимались мелким политиканством, -главным развлечением на Балканах, - вместо того чтобы решать срочные проблемы государственного обустройства»²⁹.

В количественном выражении «политиканство» выглядело следующим образом: в 1923-1924 гг. народные депутаты вынесли на рассмотрение скупщины всего 26 законодательных предложений³⁰. За тот же период они сумели адресовать правительству 72 так называемых интерпелляции - письменных запроса, позволявших их авторам ставить палки в колеса тому или иному министру и при этом представать перед публикой радетелями за интересы государства, борцами с коррупцией. В 1925-1927 гг. «интерпелляций» было 153. Плюс 180 «требований предать суду». Законопроектов - 113³¹.

Из-за нерадивости парламента и его представителей в правительстве десять лет спустя после создания Королевства СХС продолжала существовать юридическая раздробленность шести «правовых областей». Как писал местный аналитик, «отсутствие правового единообразия вызывало политические потрясения и служило причиной экономической отсталости»³².

Картина десятилетних бурных политических баталий ставит вопрос о причинах столкновений югославских политиков и о задачах, которые они сами определяли для себя. Очевидно, предметом существенных разногласий не были правовые и социально-экономические проблемы. Внимание к ним ограничивалось стандартными предвыборными обещаниями «позаботиться о производящих сословиях». «А так как в нашем государстве самым главным производителем является крестьянин, то наша партия, прежде всего, крестьянская»³³, - под этими словами могли подписаться не только члены Главного комитета Радикальной партии, но и Давидович, и Прибичевич, и, разумеется, Радич.