Indrik_2011_Yugoslaviya

Политика «твердой руки», как ее характеризовал М. Стоядинович, закончилась полным «триумфом» - пресловутой капитуляцией ХРКП, заявление о которой прочитал в парламенте племянник С. Радича Павел Радич. «Он от имени своего шефа и дяди заявил, что признает Видовданскую конституцию, признает государство. А в доказательство своей искренности сообщил о готовности представителей его партии войти в правительство Николы Пашича. Политические преступники из партии Радича были помилованы. Сам он, как это принято в балканских странах, прямо из тюрьмы попал в министерское кресло. Это событие венчало усилия Николы Пашича по созданию прочного государственного объединения»⁷⁵.

Соглашение радикалов и радичевцев, как казалось первым, должно было раз и навсегда устранить сербскохорватские противоречия. Л. Маркович ликовал: «Новая коалиция положила конец всем спорам национального характера. Наступил новый период сербско-хорватской кооперации на основе союза сильнейшей сербской партии и мощнейшей партии Хорватии. Две главные ветви нашей нации, сербская и хорватская, помирились. Это примирение означает, что хорватский вопрос, как национальный вопрос, больше не существует. Внутренняя ситуация в стране никогда не была лучше, чем сейчас, когда она свободна от каких-либо столкновений национального или конституционного характера»⁷⁶.

Создание союза с Радичем знаменует поворот в политике, проводимой радикалами с конца переходного периода в отношении ХКП. Если раньше речь шла о «борьбе государствообразующих элементов с коалицией антигосударственных экстремистов», желающих, - по словам Пашича, - заманить страну в западню, из которой ей не будет спасения»⁷⁷, то с июля 1925 г. прежнее противостояние интерпретировалось как борьба равновеликих представителей хорватов и сербов, защищавших собственные позиции по национальному и конституционному вопросам.

Создание «прочного государственного объединения» в результате сговора двух организованных, по общему признанию, на «племенной основе» партий свидетельствовало о неактуальности ни для одной из сторон идеи народного единства. Напомним, что строгое следование последней исключало формирование союзов партий на племенной основе. До лета 1925 г. радикалы, в конце переходного периода сделавшие выбор в пользу бескомпромиссного национального унитаризма, формально придерживались прибичевичевского тезиса: «Договоры могут быть между чехами и немцами, между народами, которые имеют разные интересы и хотят их согласовать. А между членами одного народа, между сербами, хорватами и словенцами этого не может быть ни в коем случае. Всякое желание договариваться и подписывать соглашения показывает, что они не один народ»⁷⁸.

Итак, в новых условиях единственным гарантом стабильности государства становилось не приверженность государствообразующих партий принципам, положенным в его основание 1 декабря 1918 г. и законодательно утвержденным 28 июня 1921 г., а надежность «сербскохорватской кооперации», зависевшая от переменчивых предпочтений С. Радича.

* * *

Следует отметить, что готовность к сотрудничеству с хорватскими республиканцами сербское руководство начало проявлять задолго до 1925 г. Не прошло и года после принятия конституции, как «уставотворцы» принялись посылать в Загреб сигналы о своей готовности к взаимовыгодному сотрудничеству. Резолюция конференции НРП от 13 декабря 1921 г. содержала положение о возможности ревизии этого основополагающего документа: «Радикальная партия рассчитывает на практическое применение конституции.. , а если при этом обнаружится, что некоторые конституционные положения угрожают специфическим интересам хорватов, то радикалы будут за изменение этих положений»⁷⁹.

Склонность к соглашательству с хорватскими республиканцами и, в целом, с преча-нами росла у радикалов по мере того, как политическая практика ставила препятствия реализации официально декларируемой централистско-унитаристской идеологии. В этом плане знаменательными были результаты избирательной кампании марта 1923 г., продемонстрировавшей низкую популярность радикалов в несербских областях. Обратимся еще раз к работе Д. Станковича: «Даже самые большие пессимисты в руководстве Радикальной партии не могли предугадать подобный исход выборов 1923 г., а тем более победу Радича, означавшую оформление антицентрализма»⁸⁰. Разочарование полученными результатами уменьшило готовность радикалов последовательно идти по пути государственного единства. По воспоминаниям М. Стоядиновича, «этот опыт (выборы 1923 г. - А.С.) так повлиял на руководство партии, что в дальнейшем оно решило всю активность посвятить только сербскому электорату, предоставив словенцев словенским партиям, а хорватов хорватским»⁸¹.