Индустрия счастья. Как Big Data и новые технологии помогают добавить эмоцию в товары и услуги

Психология и социология возможны только при определенных условиях, описанных Витгенштейном. Систематические попытки понять других людей через их поведение и речь вполне оправданны. Но они не сильно отличаются от того обыденного понимания, которым мы все пользуемся в повседневной жизни. Как утверждает социальный психолог Ром Харре, мы все периодически сталкиваемся с проблемой, когда мы не уверены, что имеют в виду другие люди или что они собираются сделать, но существуют способы для преодоления этого. «Единственное возможное решение, – считает он, – это использовать знание себя самого как основу для понимания других, и понимание других, чтобы лучше узнать себя[266]».

Из вышесказанного следует, что для получения психологического знания необходимо воспринимать слова людей как можно серьезнее. И не только: мы, кроме того, должны понимать, что человек имел в виду, когда говорил, иначе мы не сможем понять причину, почему он что-то недосказал. Если бихевиоризм всегда пытается собрать сведения о том, что чувствует индивидуум в поисках эмоциональной реальности, то интерпретативная социопсихология настаивает: чувства и речь неотделимы друг от друга. Чтобы понять чувства другого человека, необходимо услышать и понять, что он имеет в виду, когда произносит слово «чувство».

Такие техники, как соцопросы, способны играть значимую роль, стимулируя развитие взаимопонимания в больших и сложных обществах. Но опять же, существует слишком много неясного в происходящем, когда идет речь о соцопросе. Последний никогда не станет инструментом для сбора околонаучных, объективных фактов. Соцопрос, скорее, – это действенный и интересный способ завлечения людей с целью исследовать их ответы. Вот что говорит Джон Кромби, критический психолог о соцопросах, посвященных счастью:

«Счастье нельзя приравнять к некой силе, которая заставляет всех людей ставить галочку… в определенном месте. Не существует какой-либо зависимости между счастьем и ответами в соцопросах, похожей, скажем, на взаимосвязь между объемом ртути и ее температурой[267]».

Это не значит, что соцопрос, направленный на изучение счастья, не дает никакой информации. Но то, что он сообщает, нельзя рассматривать вне социальных взаимоотношений между тем, кто делает опрос, и тем, кого опрашивают. Изучение чего-либо более объективного с целью понять самосознание респондента (например, анализ настроения в Twitter) не более чем химера. Здесь также наблюдается обман и манипуляция, создающие преграду между тем, кого изучают, и всеми остальными.

Другой способ трактовки приведенного выше аргумента заключается в том, что психология – это своего рода дверь, через которую мы идем к политическому диалогу. Такое прочтение является противоположным тому, которое было в традициях последователей Бентама и бихевиористов, описанных в данной книге. Они рассматривали психологию как шаг на пути к физиологии и/или экономике, но никоим образом не как путь к политике. До тех пор, пока все идет по плану, главные вопросы психологии остаются довольно простыми. Что делает тот человек? Что этот человек чувствует прямо сейчас? По большей части ответы на них несложны, и главная «методология» для поиска этих ответов такая же, какую мы используем каждый день: мы спрашиваем.

Неудивительно, что такой способ не воспринимают всерьез управленцы. Он требует времени для обдумывания. Он объясняет поступки людей и критикует их. Он, кроме того, также требует умения слушать, что становится довольно сложно в обществе, где на первое место поставлены наблюдение и визуализация. Менеджеры и правительство не слишком много внимания уделяют таким понятиям, как «просветление» или «наблюдать не больше, чем за бейсболом», чем тому, как люди выражают свои эмоции и судят о чем-то. По разным причинам кажется безопаснее сделать наши мысли видимыми, чем слышимыми. Целым организационным структурам придется измениться, если бихевиористическое видение автоматизированного, безмолвного разума будет заменено на представление о разговорчивости и осмысленности последнего.

В обществе, организованном вокруг объективных психологических понятий, способность слушать является практически мятежом. В идее поставить на первое место слух в обществе, где все построено вокруг зрения, есть что-то радикальное. Психолог Ричард Бенталл считает, что даже довольно тяжелые формы психических заболеваний, которые сегодня на Западе традиционно лечатся медикаментами, можно было бы постараться вылечить с помощью спокойного и аккуратного общения с больным. Бенталл предлагает следующее: