Инфаркт

— Уважаемый суд, мой подопечный не отрицает косвенную возможность отношения его к случившемуся, — сказал он, как Настя, сидевшая рядом с Антоном, очень тихо, но довольно заметно, хихикнула, — но нами собрано множество доказательств того, что семья Сухих, сама виновата в смерти их отца и мужа, более того, подстроив всё так, чтобы подставить под это преступление защищаемого мною человека. Достаточно ознакомиться с находящимися в материалах дела показаниями соседей семьи Сухих. Большинство соседок утверждают, что знали о наличии продолжительной ишемической болезни у Максима Валерьевича Сухого, тысяча девятьсот семьдесят второго года рождения, а также о злоупотреблении алкоголя данным гражданином. Давая показания, соседи сообщили, что ровно за две недели до гибели обозначенного гражданина, являлись свидетелями того, как дочь и жена Максима Валерьевича Сухого выгнали его из дома, за очерёдное алкогольное опьянение, вследствие чего, тот начал бродяжничать и имеющаяся у него болезнь стала прогрессировать ещё сильнее. В наличии также видеозапись боковой камеры моргового помещения, на которой запечатлен момент опознания тела Сухого Максима Валерьевича, свидетельствующий о том, что расчёска, с присутствующими на ней отпечатками пальцев моего подопечного, оказавшаяся в кармане умершего, была подкинута его дочерью Анастасией. И в заключении, множественные показания иных людей подтверждают факт потери памяти и двухнедельное бродяжничество Сухого Максима Валерьевича.

— Чепуха, — закричала Настя, нервно теребя кулон на своей шее.

— Тишина в зале, — приказал судья, постучав молотком, после чего по залу пронёсся негромкий говор.

— Ходатайство о предоставлении слова свидетелям, — попросил адвокат.

— Суд предоставляет слово свидетелям, — скомандовал судья.

И это был конец, конец клевете и всевозможной неправды брошенной в сторону Григория. Соседи Сухих, уличные прохожие и даже родители Гриши в точности подтвердили слова Адвоката.

— Подсудимый, вам предоставляется последнее слово, — обратился к нему судья.

— Даже не знаю, что и сказать, — начал Гриша, встав со своего места, — не знаю, зачем ей всё это понадобилось, и вовсе нужно ли было, но я не виноват, действительно, не виноват. Она хотела, чтобы я признал эту незаслуженную вину, и загладил её перед ней, подкупив чем-то таким, что стоило бы мне не жизни, а на много больше, моими принципами. Я не сдался, и всё произошло так, как оно и должно быть, по правде…

Судья удалился для принятия решения. Гриша просто не мог смотреть в её сторону. Он всей душой чувствовал этот неприятный дьявольский взгляд, выбивающийся из толпы присутствующих, совсем не замечаемый никем, кроме его одного.

— В связи с предоставленными доказательствами невиновности, — протяжно зачитывал судья, как раз в тот самый момент, когда Настя, совсем без изменений в лице, бегло переводила взгляд то на него, то на Григория, теребя своими короткими ногтями всё ту же батарейку, подвешенную на цепочке, — оправдать Белкина Григория Натановича, тысяча девятьсот девяносто девятого года рождения, и освободить из под стражи в зале суда.

Судейский молоток вновь стукнул по столу, но теперь это означала для Григория только одно — он, наконец оправдан, но предчувствие, что это ещё не конец тут же дало о себе знать.

Как только эхо судейского молоточка стихло, и вот-вот в зале должен был начаться говор, Настя невольно сцарапала со своей кулонной батарейки нижнюю пластинку, от чего её начало бить током. В зале даже замигал свет. Настя встала в полный рост и затряслась в конвульсиях. Электрические разряды поползли по золотой цепочке, пуская искры, из-за чего все вокруг тут же шарахнулись от неё подальше.

Гриша, увидев это, свалился со стула, упав за ноги адвоката. Антон подбежал к Насте, чтобы сорвать с неё наэлектризованную цепочку, но сам, ударившись током, отлетел, метров на пять. Наконец, один из конвоиров подбежал к ней, нацелив на Настю свой автомат. К нему подбежал второй, кое-как успев схватить его оружие, перенаправив дуло в потолок, после чего раздался выстрел. Громадная люстра, висящая на потолке, разлетелась вдребезги, посыпая всех мелким хрусталём. Второй конвоир тут же вырубил своего обезумевшего товарища прикладом и громко объявил:

— Всем оставаться на своих местах!

А Настю всё это время продолжало бить током. Через мгновение у неё задымились волосы, и она замертво упала на пол, ещё раз пустив пару искорок своими маленькими серёжками. Все тихо приподнялись из под своих рядов. Один из присутствующих, всё также немного пригнувшись, медленно подбрёл к ещё дымящейся Насти.

— Что вы делаете? — спросил его конвоир.

— Я врач, позвольте мне взглянуть, — медленно приближаясь к ней, ответил тот, на что конвоир ничего не ответил, а лишь кивнул в знак согласия.

— Что с ней, — спросила, подползшая поближе, её мама.

— Она мертва, — ответил врач, ощупав её сонную артерию.

— Что? — с пробивающимися слёзами, спросил Антон.