Инфекция

Голова Этана еще не оправилась от вина, и он не мог ясно мыслить. Он наклонился, чтобы поднять мобильник, и кровь тут же громко застучала в голове. Включил его. В телефоне появилось сообщение «Нет сигнала сети», еще одно напоминание, что вся энергосистема нарушена. Сотовые сети использовали базовые радиостанции и сети, позволяющие передавать голосовые и текстовые сообщения, и были связаны с более широкой телефонной сетью. Все эти системы работали от электричества, а электричества не было, потому что люди, обеспечивающие работу электростанций, снабжавшие их топливом, и обслуживающие системы распределения электроэнергии были либо мертвы, либо инфицированы, либо скрывались. Голова начала раскалываться.

Во время их последнего совместного семейного отдыха на море, они присоединились к группе, помогающей детенышам черепах добираться до воды. Самки черепах выходили на берег, чтобы вырыть ямки, отложить две сотни яиц, и засыпать песком, как делали уже миллионы лет. Когда черепашата вылуплялись, инстинкт вел их в море. Когда они вылезали из песка, поджидавшие рядом хищники ловили и пожирали их. Большинство погибало, но некоторые выживали. До воды добирался лишь один из тысячи. На это невыносимо было смотреть, но здесь нет морали, никакой всеобъемлющей картины, даже никакой гарантии, что только один доберется до воды. Есть лишь жизнь, смерть и естественный отбор. Такова природа. Как говорит Пол, земля пребывает вовеки. Земля слепа к страданиям, справедливости и счастливому концу.

Какая-то его часть верила, что его семья жива. Он представлял себе Мэри, прячущуюся в шкафу, напуганную, зовущую маму и папу. Эта картина причинила ему почти физическую боль. Если она еще жива, искать ее все равно, что искать иголку в горящем стогу сена. Он не знал где искать и знал, что не проживет на улицах и пяти минут без защиты других выживших и их большой боевой машины. Выживает один из тысячи. Они невинны, но спасутся немногие, остальные погибнут, и в этом нет никакой справедливости. Он не мог поверить, что его семья погибла, хотя рациональная часть его мозга знала, что это так. Этан понимал, что до конца жизни останется сломленным, застрявшим в своем прошлом, не способным с ним распрощаться.

Свет погас. Солдаты выключили электричество на ночь. Он осознал, что прямо на ходу пьет из бутылки большими болезненными глотками. Глаза застилали слезы. Ощущение внутри было как при свободном падении. Этан закашлялся, поперхнувшись вином, едва осознавая, что его правая рука кровоточит, тревожно опухла и пульсирует от боли. Моя семья мертва. Внезапно ему захотелось закричать. Что думала моя маленькая девочка, когда Инфицированные убивали ее? Он заметил других людей в комнате. Горела светодиодная лампа. Он отбросил бутылку.

Было ли ей больно?

Осуждающие голоса.

Она хотела знать, где ее папа?

Чьи-то руки, толкающие его вниз.

Она была еще жива, когда ее стали есть?

Умоляющие голоса.

ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ? ПОЧЕМУ?

Этан лежал на кровати и кричал, широко раскрыв глаза, выгибаясь в удерживающих его руках. Его сознание плыло сквозь туман вины и ярости, ненадолго сфокусировавшись на лице Энн, склонившемся над ним. Потом он почувствовал укол в руку, и все вокруг погрузилось во тьму.

ФЛЭШБЭК: Тодд Полсен

С началом эпидемии правительство закрыло все школы. Для Тодда Полсена это означало возможность пораньше уйти на летние каникулы.

Целых четыре месяца свободы. Больше не нужно бегать украдкой по школьным коридорам сквозь толпы учеников. Больше не нужно бояться, что кто-то займет твое место в школьном автобусе. Больше не нужно мечтать о том, чтобы прийти в школу с пулеметом и открыть охоту на мучавших его спортсменов-мудаков. Он молился, чтобы школа не открывалась до самого конца лета. Всех засранцев отсеяла эпидемия, большинство остальных учеников не доживут до окончания школы. А в следующем году он уже будет выпускником.

Единственное, что имело для него смысл за все время учебы в средней школе, это Ликаны, клуб любителей походовых стратегий в «Ликан Хоббиз». Большинство его членов посещали местный колледж. Тодд считал их своими единственными друзьями. В основном, это были такие же компьютерные задроты, как и он. Однако они были более уверенными в себе и опытными. Для них определение «компьютерный задрот» не было чем-то оскорбительным и постыдным, а скорее простым, удачным и даже забавным названием. Они даже встречались с девочками и обсуждали их встречи, как нечто обыденное, без лишней шумихи. Они уверяли его, что средняя школа может и походит на тюрьму, но в колледже будет гораздо лучше, нужно лишь потерпеть. Эта дразнящая мысль не покидала его весь год.