Inferente. История одного письма

— Даже и не думал делать ни того, ни другого.

Я усмехнулась.

— Лжец. Каким был, таким и остался.

— О, нет, вруньей у нас была ты, да к тому же самой наглой, а мне пристало быть отчаянным воздухоплавателем, — поправил он, слегка усмехнувшись.

— Вы меня с кем–то путаете, я никогда не лгу. Или, быть может, мы просто поменялись ролями… — добавила я, устремив взгляд на город.

— Почему ты не появлялась? — напрямую спросил капитан.

Я пожала плечами.

— Ты не искал.

— Ну вот, я же говорю: самая наглая ложь, какую я только слышал, — безапелляционно заявил Корсак. — Но искал не только я.

Я сглотнула, подняв глаза на капитана.

— Да, он искал тебя, и очень усердно.

— Мы бывали с тобой в одном городе. Если бы только захотел, смог бы меня найти.

— Я отправлял письма на адрес, по которому ты, видимо, не проживала. Но тем не менее, получал ответы.

— И ты не додумался проверить почту?

— Увы. Но они летали в Корин и другие города с почтовыми университетами. Конечно, бесполезно, — на этих словах у меня перехватило дыхание, и я невольно коснулась браслета. — И да, знаешь ли, мы не думали, что ты перехватываешь письма в самой столице.

— Не только перехватываю. Пара манипуляций и просьб — и письма на тот адрес приходили ко мне, — кратко пояснила я.

— Ну, конечно. Но почему ты не писала им? Хотя бы пару строк. Они были бы очень рады даже короткому письму, — заметил капитан, и, не дожидаясь ответ, добавил — Мы все хотели, чтобы ты вернулась.

— Я не могла. Не время.

— А когда оно наступит?

Я отвела взгляд. И правда, когда? Я так хотела получить лицензию, стать пилотессой… А теперь, после побега из почтового отделения, уже и не уверена, что могу на это рассчитывать. Неужели, всё это было зря?..

— Ты сменила имя, — заметил Корсак.

— Вы же не думали, что в Почтовом управлении меня запишут Небесной Лисицей?

— О, конечно. Но ты–то письма Снежному Корсаку отправляла, — хмыкнул он.

— Поправочка: доставляла. Они не проходили по официальной базе данных.

— Конфиденциальность — наше всё. И ты после этого надеялась, что мы найдём тебя? — вопросил он, наклонив голову. — Как же зовут тебя друзья?

— Габриэлла. Так же, как звали родители при рождении, — просто ответила я. — Хотя по документам я Элла Виндфлауэр. Сменить имя оказалось не так и сложно.

При упоминании родителей, парень опустил взгляд.

— Я справлялся об их делах. Вроде бы, всё хорошо.

— Да, всё в порядке. Правда, они с трудом принимают от меня деньги. Говорят, им и так всего хватает. К тому же, дважды в месяц, когда я отправляю всего раз, — добавила я, и не двузначно взглянула на него.

— О моих деньгах они бы и слышать не хотели, поэтому маскировал их под твои, — признался Корсак.

— Я знаю, — кивнула я. — Поэтому не выдавала тебя.

— Спасибо.

— Не за что.

Вот и она — тупиковая ветка разговора. Я могла бы сказать, как жаль, что они никак не найдут общий язык, а он — что приложил бы все усилия, да знает, что его не услышат. Потом бы мы обменялись ещё парочкой фраз, но это ни к чему не привело бы. Так что проще было промолчать.

— Я рад, что ты вернулась на борт «Рассветного Путника», — вдруг признался он.

Я подняла взгляд, преодолевая щемящее чувство тоски по былому, и улыбнувшись, решила не врать.

— Я тоже.

Глава 6. Компас

Ночь уже давно вступила в свои права, а рыжий парень всё никак не уходил из кабинета. Рабочие дела решены пару часов назад, а перед ним — большая тетрадь с личными записями. Там — всё, что он узнал об опасной преступной организации, ворующей одиноких людей для опытов. А рядом, в блокноте поменьше — один за другим вычеркнутые все города, в которых находились почтовые университеты.

Лампа оттеняла медные кудри, освещала серые глаза, сосредоточенно глядевшие на чернильные завитки. В конце концов, парень вздохнул и устало прикрыл веки. Кофе в большой турке остался на самом дне, а кровать уже давно забыла, когда принимала хозяина раньше полуночи.

Но стоило отвлечься, и в голову лезли дурные мысли, которых он не хотел слушать.

Почему она не пишет ему? Почему он получает вести лишь изредка, и то от брата? И ничего конкретного. Неужели, она забыла его?..

От последнего уже почти привычно заныло где–то в области груди.

Да и было ли, что помнить?..

Он никогда не говорил ей о своих чувствах, а в том университете наверняка пруд пруди красавцев и богатеев. Что, если не пишет, потому что уже давно нашла себе кого–то? А он — лишь друг. И верность она ему хранить не обязана. Да, был лучшим. Так может, и на свадьбу свою позовёт — в первый ряд, вместе с братом, смотреть и волосы от досады рвать.

Но и он–то тоже хорош — всё не думал, что лучшая подруга ему в сердце запала. Оба говорили о дружбе. Лишь как ей улететь надо было, всё проясняться начало. А теперь, с каждым днём порознь, становилось яснее. Да поздно уже.

Посмотрел на наручный компас, ею подаренный. Хранил его, как зеницу ока. Почему–то, глядя на него, думал, что не так всё и плохо. И не интересуется она отношениями, сколько помнил её — всё о полётах да приключениях твердила, и что–то выдающееся мечтала сделать.