Инфернальная мистификация

– Так она же во всем призналась, – усмехнулся я в ответ. Мне самому казалось странным поведение этой девушки, но хотелось услышать, что на это скажет Кинрю. Иногда замечания японца приходились как нельзя кстати.

– Темнит она что-то, – замялся мой ангел-хранитель. – Уж не в сговоре ли она со злоумышленником?

– Мне и самому эта мысль в голову приходила, – признался я. – У меня сложилось такое впечатление, будто она всеми силами старается выставить свою барышню сумасшедшей…

– Вот, вот, – закивал Кинрю, – мне тоже так показалось. – Вот только как ее заставить во всем признаться?

– Не знаю, – вздохнул я. – Вряд ли она во всем перед нами признается как на духу. – Не из тех она, видно, баб, что каются… Или злоумышленник ее страхом взял, или Луша, корысти ради, барышню свою предала? А может быть, и еще что-то тут есть.

– Яков Андреевич, вы сейчас говорите прямо как Мира, – усмехнулся мой Золотой дракон. – Все гадаете! Вам бы еще Мажор Аркана или чашку с кофейной гущей!

Я только рукой махнул. Шуточки Кинрю давно перестали выводить меня из терпения.

На улице я снова заметил со спины знакомый силуэт.

– Смотри, Раневский, – ткнул я японца в бок. – Снова здесь околачивается. Подозрительно это как-то…

– Как говорится, любовь зла, – усмехнулся Кинрю.

– Не к месту ты это как-то, – заметил я, продолжая наблюдать за Раневским, который явно пытался что-то высмотреть в окне спальни Элен.

– Готов поспорить, Яков Андреевич, что вряд ли удача улыбнется сейчас тому, кто свяжется с графиней Элен, – проговорил японец задумчиво, – а заодно с ее милой семейкой. Я имею в виду maman…

– Ну, Наталья Михайловна – это случай особый, – позволил я себе чуть-чуть позлословить. – Хотя, она по-своему печется о собственной дочери, то есть, о дочерях! Господин Раневский! – окликнул я прохожего.

Андрей Раневский обернулся. Нетерпение отчетливо читалось на его красивом лице. В этот момент мне показалось, что за нами кто-то наблюдает из окон дома. Я обернулся и увидел, что в окне на втором этаже мелькнуло чье-то лицо. Занавеска тут же была задернута. Мне почудилось, что за нами следила женщина, однако я не мог сказать этого с полной уверенностью.

– Кажется, за нами кто-то следит, – пробормотал Кинрю. У моего самурая прекрасно был развит инстинкт самосохранения.

– Кто вы? Чего вы хотите от меня? – осведомился Раневский, бросая на меня настороженный взгляд. – Мне кажется, мы не знакомы.

Что-то подсказывало мне, что этот господин провел не одну ночь без сна и отнюдь не за чтением Бема…

– Я должен поговорить с вами, – ответил я коротко.

– Со мной? – изумился Раневский. – Но кто вы такой? Я вас не знаю! Хотя, постойте-ка, – он прищурился. – Кажется, я припоминаю… Вы накануне сопровождали графа Оленина. Не так ли?

– Вот именно, – в ответ отозвался я. – Вы совершенно правы!

– Тогда нам не о чем с вами разговаривать, – брезгливо передернул плечами Раневский. Похоже, что его вражда с семейством Олениных зашла уже слишком далеко. – Эти господа не числят меня за благородного человека!

– Но я хотел расспросить вас о графине Элен… – начал я осторожно. Мне казалось, что волшебное имя юной графини заставит Андрея разговориться.

– Что с ней творится? – воскликнул Раневский. – Я слышал, что Елена больна… Вы в курсе этих событий? – Его темные глаза лихорадочно заблестели.

– Это я от вас бы хотел узнать, – ответил я. – Не вы ли собирались на ней жениться? – Мне показалось, что этим вопросом я поставил его в тупик.

– Да, – нервно усмехнувшись, согласился Раневский. – Однако вы опоздали с расспросами! – Он резко развернулся и зашагал по направлению к Английской набережной, даже не попрощавшись.

– Ну, что вы на это скажете, Яков Андреевич? – спросил Кинрю, провожая его глазами.

– Придется к нему искать какие-то другие подходы, – невозмутимо ответил я.

Затем мы расстались с Луневым, который все это время нас молча выслушивал.

– Как надобность появится, зови! – велел он мне на прощание.

* * *

Дома, к моему удивлению, меня вместе с Мирой ожидала моя несравненная Божена Феликсовна.

– Bonjor, ma cousine. Здравствуй, моя милая – улыбнулся я. – Чему обязан вновь лицезреть вас?

– Mais, mon cher, ты должен понимать, что история с графиней Элен меня заинтриговала, – проговорила моя светская родственница и изящным движением руки оправила заменявшие ей манжеты лионские кружева на запястьях.

– Разумеется, понимаю, – продолжая улыбаться, ответил я.

Сегодня Божена была одета в костюм для визитов из английского золотистого газа, который изумительно сочетался с нижним изумрудно-зеленым перкалевым платьем. Ее великолепные волосы были зачесаны наверх и закручены на затылке в пышный узел, сколотый атласной зеленоватой токой с золотыми булавками.

– Так что же за нечисть терзает Елену Оленину? – поинтересовалась она.

– Ну, мне кажется, что эта нечисть вполне материального происхождения, – неопределенно проговорил я в ответ. – Вряд ли она имеет какое-то отношение к упырям, вурдалакам, оборотням или вампирам…