Инфернальный реквием

– А вы желаете ответить на невежественность резней? – спокойно интересуется Червантес. – Неужели их агрессия так удивляет вас? Мы приказали им встать на колени перед пустыми словами.

– «Пустыми словами»?! – шипит канонисса-истязатель и, сверкая глазами, поднимается с места.

– Они останутся пустыми, пока мы не наполним их смыслом, моя госпожа.

– А какой смысл в твоих словах? – вызывающе спрашивает Моргвин. – Зачем ты примкнул к нашему крестовому походу, Сияющий? Что тебе нужно от этих арканцев? Твой орден не славится благочестием.

– Мы служим Золотому Трону по-своему.

– Лепите безделушки и малюете картинки!

– Вы думаете, этим все ограничивается?

Хотя космодесантник говорит по-прежнему вежливо, его манера держать себя слегка меняется, и Асената затаивает дыхание. Сестра вдруг ясно осознаёт, что Варзивал Червантес – самое опасное создание, которое когда-либо встретится ей в жизни. Она общалась с воином лишь однажды, вскоре после отправления крестового похода. Тогда капитан-творец с наивным, почти детским восхищением задавал ей вопросы о Свечном Мире.

Сейчас он ничем не напоминает ребенка.

– Вы никогда не видели Сияющих в битве, не так ли, канонисса? – тихо спрашивает он.

– Думаю, что никогда и не увижу, – насмешливо отвечает Моргвин.

Несмотря на драматизм ситуации, Гиад испытывает скорее радостное возбуждение, чем беспокойство. Больше всего на свете ей хочется поглядеть, как великолепный воин сдержит слово и будет сражаться, поскольку зрелище наверняка окажется восхитительным.

– Довольно! – Отче Избавитель бьет кулаком по столу. Он утратил самообладание в первый раз на памяти Асенаты, но далеко не в последний. – Все мы – вестники Света Бога-Императора. Подобными разногласиями мы оскорбляем Его доверие.

– Признаю свою ошибку, отче, – бормочет Моргвин.

Канонисса садится, осенив себя знамением Кровоточащей Аквилы, однако Гиад не чувствует в ней искреннего раскаяния. Больше того, поведение женщины кажется почти… презрительным… хотя, конечно же, подобное невозможно.

Грозное выражение лица исповедника сменяется знакомой доброжелательной улыбкой.

– Похоже, дети мои, что мы стоим на распутье, – произносит он. – В чем замысел Бога-Императора? Должно нам встретить этих язычников огнем или начать переговоры?

– Ваше преосвященство, мы склонимся перед вашей мудростью, – заверяет его коммодор Рэнд.